Рубрика: Статья

Проповедь в день памяти 40 мучеников Севастийских

Сегодня Святая Церковь празднует память 40 мучеников Севастийских, которые умерли за Христа мученической смертью. Они были заморожены в Севастийском озере. Правда, им была предложена альтернатива: отречься от Христа – и тогда на берегу ледяного озера их ждала теплая баня, чтобы согреться. А тех, кто не отречётся от Христа, не принесёт жертву идолам, ждала страшная участь – замёрзнуть в озере заживо. Из 40 мучеников только один не выдержал и убежал, но на его место тут же встал один из наблюдателей – тюремный сторож. Самоотверженный, искренний подвиг воинов-христиан настолько вдохновил этого бывшего мучителя, что он тут же побежал и встал на место выбывшего.

Наверное, самое тяжёлое дело – молиться и просить о чём-то у мучеников. Почему? Мы совсем об этом не задумываемся, и я бы хотел вам сегодня заронить эту мысль. Почему мученику трудно молиться? Потому что мученик вместе со Христом поднял крест и пошёл на страшные мучения. И как можно молиться, например, вот так: «Святой мученик Пантелеимон, святой великомученик Георгий, святые мученики Севастийские, дайте мне вот это или вот это. Мне так плохо без этого жить». Или: «Меня там незаслуженно оскорбили…» Или: «Мне тяжело такой-то подвиг нести. Помолитесь, чтобы чаша сия миновала меня…»

Мы очень часто даже не задумываемся, кого мы просим. Мы просим того, кто сам поднял в полной мере крест вместе со Христом. Того, который сам не только претерпел какие-то бытовые неурядицы и какой-то бытовой дискомфорт, а который перенёс огромные тяготы и поднял крест за Христа. Как можно, например, молиться: «Святый великомучениче Георгие, помоги! Мне сегодня сделали замечание, мне так больно!»

Произнося такие слова, мы не понимаем, что говорим. Наверное, если бы мог, он бы нам ответил: «Тебе за замечания больно? Тебе вот за такую малость больно? Открой моё житие, перечитай, как было больно мне. Может быть, ты даже потерпел эту скорбь за замечание справедливое, и тебе так больно. А я ведь ни в чём не был виноват. Мой подвиг был только за Христа. Мучители ненавидели Христа и призывали отречься от Него. Но я не отрекся, и меня строгали железными когтями, меня зарывали в негашеную известь, меня топили в море, мне на грудь клали огромный камень, чтобы он меня душил. Потом мне отсекли голову… И я это всё претерпел ради Христа, а ты сейчас подошёл к моей святой иконе и жалуешься, что в быту кто-то тебя не понял или кто-то сделал замечание».

Я это говорю, потому что мы, наверное, об этом вообще даже не задумываемся. Правда же? Кто из вас об этом думал когда-нибудь, молясь мученику или преподобному? «Преподобный отче, Амвросий Оптинский, помоги мне. Мне так тяжело нести послушание в монастыре». А он с того света, с Царствия Небесного, отвечает: «А что же за послушание у тебя такое тяжелое, дорогой мой? Как я тебе сочувствую! Тебя, наверное, загрузили 24 часа в сутки работой? Наверное, тебя постоянно хлещут плетками, когда гонят на эту работу? Наверное, игуменья тебя всё время обзывает бранными словами, даже матерится на тебя?» – «Да нет, нет! Что Вы, преподобный отче Амвросий! Ну, конечно, не в той мере, просто мне не нравятся некоторые детали». Тогда Амвросий Оптинский скажет: «Перечитай моё житие. Я всю жизнь болел. До храма доходил – и был весь мокрый. Чтобы не простудился, с меня снимали рубашку». Часто мы видим на фотографиях Амвросия Оптинского лежащим не потому, что он был лежебока, а потому, что он всё время был в болезни, постоянно был в тяготе. А до того, как стать великим старцем, духовником Оптиной пустыни, он ведь прошёл школу послушания у преподобных Оптинских старцев: Льва, Моисея, Антония. Школа послушания предполагает отсечение своей воли и исполнение чужой воли в полной мере, до буквы. А ведь это очень тяжёло. Нужно сломать, сокрушить свой эгоизм, просто растоптать его. И это не день, не два. Это до тех пор, пока он не стал сам старцем.

Я говорю о молитве к мученикам, о молитве к преподобным, но, по большому счёту, молитва к любому святому носит тот же характер. Когда мы говорим: «Святая блаженная Ксения, мне так трудно в моих жилищных условиях. У меня двухкомнатная, а мне бы хотелось трехкомнатную квартиру». Она тебе ответит: «Конечно, я бы тоже была рада, чтобы у тебя была трехкомнатная, но Бог тебе пока определил жить в двухкомнатной. Посмотри на меня, я вообще на улице жила, молилась на пустыре, зимой и летом скиталась. Где прислонюсь, там и усну».

Если бы мы слышали их ответы, то наши просьбы стали бы другими. По крайней мере, наши просьбы перешли бы из области требований в область хотя бы просьбы: «Я прошу об этом, ну а там, как Бог даст, конечно, как Богу угодно, пусть так и будет. Я попросил, потому что Бог мне дал право просить, но закончу словами “как Бог даст”. Если это не угодно Богу, я ещё потерплю немножко, потому что, по большому счету, и терпеть нам только до смерти, и всё, как помрём, всё кончится. А это не за горами».

Хороша память мучеников. Вспоминайте их крест. Совесть не позволяла им смотреть на Христа распятого просто со стороны. Они смотрели на Христа распятого, на пронзенные его руки, ноги, на терновый венец, на скорбный его лик и в какой-то момент говорили так: «Господи, я больше не могу со стороны наблюдать, как Ты там находишься на кресте. Больше мне совесть не позволяет, поэтому я встану и пойду, хотя бы Тебе ноги поддержу или хотя бы рядом поплачу».

А что это значит – быть вместе со Христом? Это значит тоже добровольно взять какой-то крест подвига в своей христианской жизни. И этот добровольный крест подвига будет как раз крестоношением вместе со Христом. Если ты не хочешь брать даже малого подвига, который хотя бы по твоим силам, то как ты будешь смотреть на распятие? Придется всё время опускать глаза, потому что стыдно будет смотреть на распятие. Когда мы на исповеди говорим: «Господи, прости меня ещё раз», Он отвечает нам: «Конечно, прощаю», но в это время Он висит на Кресте. Помните об этом. Завтра мы придём и опять скажем: «Прости опять». Он скажет: «Хорошо, ещё раз прощаю», но в это время Он висит на Кресте.

Мы обращаемся к 40 Севастийским мученикам: «Святые мученики, молите Бога о нас», но мы в это время можем быть чуждыми им по состоянию своего сердца. Их сердце горело жаждой подвига за Христа, подвига даже до смерти, а наше сердце часто боится подвигов, ищет только комфорта, боится потерять комфорт даже в малом. Даже простое замечание, просто неласковое слово – для нас уже катастрофа. Посмотрите, даже в малом мы не можем понести крест, а что уж говорить об уподоблении этим мученикам? Кто его знает, может быть, времена переменятся, и опять будут мучить христиан. А как же мы тогда выстоим, если не тренируем себя сейчас, хотя бы в малом?

Дети дома не хотят слушаться родителей. Им кажется, что родители такие жестокие: заставляют их учить уроки, убираться дома, не гулять вечером. Но, может быть, эти дети ещё дорастут до тех времён, когда кто-то будет повелевать ими ещё более жёстко и жестоко. Помните, что этот мир, в котором мы сейчас находимся, этот отрезок времени, в котором мы сейчас живём, очень нестабилен. Сегодня спокойно, а завтра неспокойно; сегодня мир, а завтра война; сегодня мы здоровые, надеемся прожить еще долго-долго, а вдруг завтра заболели, и послезавтра нам идти на Страшный Суд? И мы придем туда, на Страшный Суд, и увидим Христа. И что мы у Него будем просить, когда мы в этой своей жизни не хотели нести Креста? Ведь Он выстрадал наше спасение, выстрадал настолько сильно, что даже на Кресте Бог и человек возопил: Или, или! Лама савахфани? (Мф. 27, 46), то есть: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Это его человеческое так закричало на Кресте. Представляете, как Ему было больно, как Ему было мучительно?

И как же мы потом придём к такому Христу, Который прошёл из-за нас такие страдания и муки? Как мы придём и скажем: «Возьми меня. Ты, конечно, извини, я всю жизнь жил, и мне некогда было нести подвиг. Ну и духа у меня не было, а, честно говоря, и желания не было, потому что мне всегда хотелось комфорта, спокойствия, уюта, а Твой крест не входил в мои планы. Но всё равно возьми меня». Думаю, многим из нас будет очень тяжело и сложно говорить такие слова.

Поэтому мученикам молиться всегда очень тяжело и очень ответственно. И не только мученикам. А преподобным? Станет какая-нибудь из наших монахинь пред иконой Марии Египетской и скажет: «Ой, я сегодня так устала на кухне, Мария Египетская! Посочувствуй мне». А она ей со своей иконы скажет: «А я 18 лет в пустыне с одним хлебом жила и спала на земле с дикими зверьми. Конечно, я тебе сочувствую. Ты так сильно устала!..»

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

22 марта 2015 г.

Большей частью мы все имеем благое намерение, благое расположение ко спасению. Никто из нас сознательно не служит злу и никто из нас, конечно, не хочет в ад. Все мы имеем желание спастись, измениться к лучшему. И, конечно, каждый из нас хотел бы стать по своим внутренним качествам не только праведником, а даже святым, чтобы не расстраивать Бога, а только радовать и Бога, и ближних своих, и самому поменьше мучиться. Но к благому расположению, благому желанию мы часто совершенно не прикладываем средств для исполнения этого нашего желания. То есть одного благого желания мало. Благое желание нас не изменяет качественно. Чтобы достичь цели, нужно ещё пользоваться средствами.

А средства часто бывают неудобные для нас, непривычные, иногда тяжёлые в силу того, что мы привыкли к комфорту, к угождению плоти, к угождению своему эгоизму. И чаще всего эти средства, которые предлагает нам Церковь, бывают очень трудно исполнимы. Но на самом деле они не настолько и тяжелы. Помните слова из Евангелия: И заповеди Его нетяжки (1 Ин. 5:3). То есть на самом деле заповеди Его не настолько трудны. Просто у нас нет привычки к их исполнению. Если бы мы немножко потрудились и воспользовались бы теми средствами, которые предлагает Церковь, то у нас обязательно начало бы получаться. И вот эти изменения даже стали бы нас радовать.

Часто мы подходим на исповедь как бы с добрыми намерениями: «Господи, я хочу вот так, быть таким-то, но я снова творю и творю одно и то же». Почему так происходит? Потому что к своему доброму желанию не прилагаем средств к исполнению. Мы подходим и говорим, что у нас совсем не идёт молитва, наш ум настолько рассеян, что даже не улавливаем того момента, когда впадаем в осуждение, произносим плохие слова, когда в наш ум входят всякие грехи. Мы подходим и каемся в этом.

Часто молодёжь подходит и говорит: «Я в интернете много сижу». Ну, что ж ты хочешь? Интернет – это то средство, которое расслабляет душу. И невозможно и в интернет погружаться, и иметь молитву, сосредоточенность. Компьютер или телевизор – это те средства, которые расслабляют и убивают душу. Она становится ни к чему серьёзному не способной. Вы только попробуйте час-два посидеть у телевизора, а потом взять четки. Ничего не получится, потому что у вас в голове будет еще телевизор. И душа будет расслаблена.

Церковь же регламентирует жизнь христианина. Не в силу того, что она хочет поработить его волю, а в силу того, что она предлагает ему средства. Делай так – тебе легче будет. Не станешь делать – ну, в тех же грехах и будешь прозябать. Подходят люди, каются: «Никак не могу справиться с блудом». А что они для этого делают? Какие средства употребляют? Если продолжают смотреть фильмы, которые разжигают, если смотрят картинки какие-то непристойные, если заходят в интернет и опять попадают на то же самое – тут даже святой бы пал, не говоря уже о нас, грешных.

Поэтому нужно использовать средства: избегать журналов, фильмов, сайтов, обществ, которые развращают, обходить их стороной. К примеру, человек, который пропил всю свою жизнь и, наконец, искренне решил бросить пить, сам себе говорит: «Я бросаю пить. Мне нельзя ни на дни рождения ходить, ни на свадьбы. Лучше я откажусь, сошлюсь на то, что болею, но только не пойду туда, а то опять искушусь и сорвусь, и начнётся всё то же самое. Опять до свинского состояния дойду».

То есть всегда к победе над каждым грехом есть средства. И они могут быть нам подсказаны не только священником. Мы сами можем их увидеть – что нам мешает и что нам помогает. Мы должны знать, что именно расслабляет душу так, что она становится не способной подвизаться, становится рабой любой страсти. Надо помнить, что к расслабленной душе подходит и та страсть, которой она раньше даже не знала. И душа сразу ей подвергается, потому что она расслабленна, она не воин, она не способна воевать. К тому же ещё ум невнимательный у такой души. Он даже и не обратит внимания, как уже попал в плен.

А вот у человека, который молится, живёт сосредоточенно, очень внимательно – ум очень острый. Он уже наперёд видит все уловки, все шаги сатаны и поэтому вовремя прикладывает необходимые усилия, чтобы обойти эти средства. Если человек подвержен греху гнева, это его страсть, то, когда начинается какой-то спор, он должен сам себе сказать: «О, я закрываю рот и ухожу, потому что меня это захлестнёт, и я очнусь уже, когда кого-нибудь побью или убью».

Поэтому смотрите всегда наперёд. Всегда есть средства, которые нам помогают, и средства, которые нам мешают. Если человек хочет стать рабом Божиим, но не ходит в храм, у него не получится. Это должна быть его тема: хождение в храм, молитва, исповедь, беседа со священником, беседа с Богом на храмовом богослужении, на Иисусовой молитве. Если он это употребляет, у него будет успех обязательно. И, наоборот, в случае, когда он этим пренебрегает и постоянно живет расслабленно.

Конечно, мы так созданы Богом, что всё время ищем радости, ищем наслаждения. Это не грех, это заповедь Божия, мы к этому созданы. Но просто другое дело, что человек не ищет духовных наслаждений и заменяет их мирскими. Ищите радостей духовных, ищите их в труде, в добрых делах. Дома всё время какие-то дела есть, совершайте их с радостью, пойте в это время, молитвы говорите вслух, трудитесь, получайте удовлетворение от того, что творите дела, которые радуют Бога и которые радуют ваших ближних.

У женщины с мужем плохие отношения. Поссорившись, она идёт утешаться к телевизору, но это не решает её проблемы. Лучше бы она пошла к плите и приготовила ему что-нибудь вкусное. И всё – он побеждён. И она бы не потратила время на пустое, и душа бы её не расслабилась. Вот она варит и говорит: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Пресвятая Богородица, спаси меня». И молится, и дело делает, и дети сыты-обуты, и муж добрый, и дома дела делаются.

Поэтому всегда есть средства к тому, чтобы жить с Богом, и всегда есть средства, которые нас отдаляют от Бога. Поменьше останавливайтесь на улице, поменьше болтайте – это опустошает нашу душу. Побольше читайте, побольше трудитесь. Когда трудитесь, говорите молитву. И когда вы привыкнете к этому, у вас появится навык. Добрый навык, который будет вас радовать и помогать жить и вам, и вашим близким.

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

15 марта 2015 г.

Проповедь в субботу 3-й седмицы Великого поста

Если у человека внутри – молитва, то тогда его мысли будут правильными. Он и говорить правильно будет, и делать, и мыслить правильно.

Мне вот сейчас вспомнился рассказ одного священника из благочестивой семьи. У него был папа очень такого тихого, кроткого нрава. Не пил, не курил, целый день трудился, ни с кем никогда не спорил, даже подолгу не беседовал ни с кем. И однажды в деревне, где он жил, с ним решил потолковать один мужик, который и выпить любил, и покурить, и бранным словом выругаться. Вот он и говорит: «Ты, Иван, наверное, до ста лет доживёшь: не пьёшь, не куришь, нервы свои бережёшь. А мы-то, наверное, и до 70 не доживём». И этот праведный человек ему очень просто ответил: «Как хочешь».

Понимаете, как мудро он сказал? То есть всё в твоей власти: сколько хочешь, столько и проживёшь. Хочешь убивать своё здоровье – убивай, хочешь сохранить – сохраняй. Как хочешь. И ни Бог, ни окружающие – никто тебе не виноват, что проживёшь ты не 100 лет, а, например, 70. Как хочешь.

Иногда слушаю на исповеди: «Ой, батюшка, у меня, что-то внутри так плохо. Молитва Иисусова не идёт, замечание перенести не могу, у меня сразу идут недобрые помыслы. Места себе найти не могу…» В таких случаях порой появляется желание сказать: «Как хочешь». Ну, как хочешь, так и будет. Если ты систематически опаздываешь на службу – как хочешь. Если призываю на послушаниях не болтать, а творить шепотом Иисусову молитву, но ты всё равно болтаешь – твоё дело. Как хочешь. Если тебе делают замечания, а ты начинаешь спорить, вместо того чтобы кротко сказать «Простите» – как хочешь.

Но почему тогда подходите и жалуетесь: «У меня молитва не идёт». Но она и не может пойти, понимаете? Нельзя одновременно и Богу служить, и не Богу. Или так или так. И тут ни духовник ничем не поможет, ни Патриарх, ни Бог даже ничего не сделает. А вот как ты хочешь, так и будет.

И когда раз за разом на исповеди одно и то же говорите, мне в какой-то момент уже хочется не утешать, а сказать: «Ну, ты же сама это делаешь, ну и пожинай плоды. Бог тебе попускает, ты это сеяла, собирай плоды. Как хочешь». И это касается всех мелких вещей. Я уже много раз говорил. Нам кажется: ну такая малость – на 10 минут на службу опоздал. Это не малость, это входит в привычку, а привычка – вторая натура. Кажется, такая малость – я же не поругался, а просто оправдался перед начальником. Это входит в привычку и становится твоей натурой. Потом ты начинаешь оправдываться, даже когда ты и не прав. Твоя привычка из тебя лезет, а потом тебе дискомфортно, мира нет в душе, Иисусова молитва не идёт. А потом ты ни петь не можешь, ни копать не можешь, полы даже не можешь толком помыть, потому что внутри дискомфорт. У кого в душе мир, у того, за что бы ни взялся, всё спорится, всё ладится, потому что внутреннее его состояние выходит наружу. И у него всё получается, он как песню поёт.

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

14 марта 2015 г.

Проповедь в Неделю 2-ю Великого поста

Хочу разъяснить, что такое епитимья в Церкви. Прежде всего, отмечу, что это ни в коем случае не карательная мера, а средство к исправлению человека. Церковь переживает, что человек погрязает в своих грехах, не может из них выйти, и ищет средства, чтобы человека вытянуть из этого «болота».

Часто мы на исповедь подходим с одним и тем же грехом. Сначала наша совесть нас терзает, мучает. Нам стыдно. Но потом привыкаем озвучивать этот грех, привыкаем к тому, что и духовник знает наш грех. Уже, вроде бы, и не так перед ним стыдно. И поэтому мы уже с легкостью творим один и тот же грех. А на исповеди просто дежурно его называем.

Но совершенно разные вещи, когда человек подходит каяться в грехе, просит прощения, просит помощи на исправление этого греха, на изменение себя; и совсем другая ситуация, когда человек привыкает излагать свой грех и с легкостью сообщает о нём. Уже и стыд, и страх притупляются, что очень страшно. И тогда Церковь употребляет такое «встряхивание» человека, чтобы взбудоражить его сердце, его совесть, его разум. Когда духовник видит, что человек делает одно и то же все время, тогда он может прибегнуть к епитимье.

Духовник говорит человеку: «Если ты всё время это делаешь, и совсем уже пропало желание что-то изменять, ты как-то свыкся с этим грехом, то нужно тебе какое-то крайнее, кризисное средство. Я тебе назначаю епитимью, ты будешь нести её, например, в течение месяца, чтобы ты изменился, исправился от этого греха».

Надо понимать, что ни в коем случае духовник не назначает епитимью из чувства осуждения, пренебрежения или злобы на этого человека только потому, что тот творит одно и то же несколько или много раз. Просто духовник видит пассивное состояние покаяния, и нужно его чем-то взбудоражить, оживить. Поэтому и назначается епитимья.

В то же время, когда человек исполняет епитимью, ему даётся дополнительный подвиг, дополнительное количество молитв. И он исполняет это на том условии, что к Причастию он подойдет только тогда, когда исполнит епитимью. Появляется большой стимул выполнить эту епитимью. Человек понимает остроту проблемы, понимает, что он теряет, и поэтому старается исполнить всё в точности, ничего не упустить, ни один день не пропустить до окончания епитимьи.

То есть это очень серьезный момент, который организует человека, приводит его разум в серьёзное состояние, он как-то начинает сдерживаться. Самое главное, конечно, в том, что человек ощущает: он отстранён от Чаши Причастия на какое-то время. Конечно, если Причастие для кого-то – это лишь просто традиция, то епитимья на него, может быть, сильно и не подействует. А если человек верует искренне и понимает всю глубину таинства, то это будет для него большой тревогой, большой печалью. И тогда этот человек, возможно, оттолкнётся от кризисного состояния и придёт опять в ревность, начнёт исполнять не только епитимью, но и побеждать свои закоренелые грехи.

Однажды я не разрешил женщине причащаться, так как она сказала, что живёт во грехе, но ничего менять не собирается. Если бы она покаялась: «Да, вот согрешила, но искренне хочу попробовать всё это изменить…», была бы, конечно, другая ситуация. А когда человек приходит и говорит: «Я это делаю и завтра буду делать, и послезавтра… А можно мне сегодня причащаться?» Конечно, нельзя.

Не могу сказать, что все, кто каются и причащаются, потом не повторяют грехов. Но хотя бы надо иметь такой настрой, чтобы всеми силами постараться этого больше не делать. Иначе получается очень легкомысленное, неблагоговейное отношение к Причастию. Шёл на рынок, зашёл в церковь, причастился и дальше пошёл туда же… Причастие – это событие самое важное, самое серьёзное.

Честно говоря, за 21 год священства ещё ни разу не давал епитимью. Надо бы попробовать. Тогда бы другим священникам сказал, что не нужно стесняться, нужно просто давать епитимью разумную, по силам. И в то же время необходимо объяснить человеку, что это ни в коем случае не наказание, а средство к исправлению.

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

8 марта 2015 г.

Сегодняшняя первая неделя Великого поста называется Неделей Торжества Православия. И тема этой недели связана с последним Вселенским Собором, который как бы подчеркнул последние богословские споры, поставил точку.

Как известно, было семь Вселенских Соборов. Когда христиане приняли в первом веке учение Христово, Церковь стала умножаться, распространяться по всей земле. И уже даже в первом веке люди стали обращать внимание на то, что какая-то часть членов Церкви стала учить не по Духу, а от своего ума начала прибавлять в учение Христово свои измышления. Эти измышления противоречили самому духу Христова учения и назывались ересями.

И уже в первом веке отцы обратили внимание, что стали появляться апокрифические Евангелия – те Евангелия, которые не столько по тексту, сколько по духу не соответствовали учению Христову. Люди своим человечеством начали искажать учение Христово. И святые отцы стали собирать Вселенские Соборы, чтобы общим мнением, соборным решением сказать: вот так правильно, а вот так ни в коем случае учить нельзя, потому что эти искажения хулят Божество. Рассматривали святые отцы на первых Вселенских соборах вопросы о Святой Троице, потом на следующих соборах были христологические споры о природе Христа. Некоторые стали говорить, что Он был совершенный человек, которого так осиял Бог, что Он стал, как великий пророк. И святые отцы сказали: нет, это ересь, это хула на Иисуса Христа, Он – Сын Божий. Другие говорили, что Он только Бог, а человечество Его было иллюзорно. Тогда опять святые отцы восстали, мол, так тоже нельзя говорить, это хула, если бы Он был только Бог и не был совершенным человеком, как же Он мог страдать за грехи людские на кресте?

Много было вопросов на семи Вселенских Соборах. Святые отцы рассматривали разные богословские темы. Так они оттачивали чистоту православной веры, чтобы в ней не появлялось ереси, которая есть хула на Святого Духа и на Святую Троицу. И на последнем Вселенском Соборе рассматривался вопрос об иконопочитании. Сегодняшний праздник этому и посвящен. То есть возникла новая ересь, когда некоторые стали говорить, что почитание святых икон невозможно, что это хула: Бог невидим, Он Совершенный Дух. Как мы можем почитать доску и краски?

И в то время шли очень большие гонения на иконопочитателей. Было очень много мучеников. Кстати, наша святая икона Иверская как раз прославилась в те времена, когда гнали святые иконы. Этот образ находился в доме у одной вдовицы. К ней зашли воины, выискивающие людей, которые почитали святые иконы. Зашли в этот дом, увидели святой образ, и воин ударил копьём в лик Богородицы, в подбородок. И потекла кровь. И эта кровь до сих пор так и осталась сгустками на иконе, которая в настоящее время находится на Афоне. Но, слава Богу, святые отцы собрали последний – Седьмой Вселенский Собор, обсудили этот вопрос и постановили, что почитание икон является не только возможным, но и должным. Они этот догмат утвердили с такой формулировкой, что почитание образа восходит к первообразу. Не сама икона есть Бог, но икона относится к Божеству. Это изображение Бога, Божией Матери, святых. Поэтому Бог своей благодатью наполняет икону в полной мере. Вот почему мы почитаем икону, лобызаем и получаем от неё чудотворения и исцеления.

У язычников Бог слишком материален. Они обожествляют земные предметы, и это неправильно. Есть другая крайность, когда к Богу относятся как к чему-то такому очень далекому, неопределенному. Например, бог буддистов настолько расплывчат и не определен, что буддизм даже часто называют религией безбожия.

Православие стоит посередине – ни в ту крайность, ни в другую не уходит. Православие говорит, что, когда Бог создал человека и весь этот тварный мир, который можно пощупать, увидеть, осязать, Он не отстранился от него в своё небытие и не остался где-то очень далеко, а захотел присутствовать в этом тварном мире ощутимо для людей духовных. Поэтому Он стал проявлять Свою благодать даже через вещественные предметы. Вспомним, как Господь явился Моисею в терновом кусте горящем. И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая (Исх. 3, 5). А что, 20 метров в одну сторону или 100 метров в другую сторону – там Бога не было? Неужели Бог был на этом месте, а в другом его не было?

Бог пронизывает собой всю Вселенную и всё наполняет. Даже ад пронизывает собою Бог. Нет такого места, где нет Бога. Но Он по своему великодушию, по своей премудрости иногда проявляется в некоторых местах сугубо. Эти места называются святыми. Он может также проявляться сугубо благодатно через святые иконы. И мы в это не просто верим, а свидетельствуем как очевидцы этой благодати. Бог проявляется через святые места, через святые иконы, через мощи святых, которые саккумулировали в себе благодать Духа Святого за свою чистую праведную жизнь. Даже по смерти они хранят эту благодать и источают во внешний мир. Поэтому мы трепетно относимся к иконам и почитаем образ, почитание которого возносится к первообразу. Мы же не почитаем икону Мухамеда или Будды. Мы почитаем икону Христа. Потому что тема этой иконы, мысль этой иконы, содержание этой иконы относятся именно ко Христу, Божией Матери, ко святым. Поэтому сегодняшний день назван Неделей Торжества Православия. Сегодня мы вспоминаем далекие события, почитаем и лобызаем иконы. Богу нашему слава! И ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

1 марта 2015 г.

Проповедь после окончания ночной Божественной литургии

Один российский архиерей написал книгу о том, как он посещал Афон. Мне запомнился его рассказ о пребывании в русском монастыре. Находясь там какое-то время, он столкнулся с непочтительным отношением к себе одного из послушников. Этого епископа, конечно, возмутило неуважение к священному сану. В нём всё так взыграло, возмутилось, что он даже собрался пойти к игумену монастыря и пожаловаться на этого послушника. Но пришло время вечернего богослужения, началась служба, и епископ решил подойти к духовнику обители на исповедь.

Во время исповеди стал каяться и в сердцах рассказывать о случае с послушником, который неучтиво с ним обошёлся. Признал, что, конечно, и ему самому нужно было сдержаться, но всё равно это возмутительно. Епископ говорил очень горячо, но духовник слушал его как-то отстраненно. И вдруг после пылкого монолога епископа духовник, как бы выйдя из задумчивости, произнес: «Знаете, а вот здесь, где мы сейчас с Вами стоим, проходила Божья Матерь…» И эти слова совершенно на другую тему встряхнули епископа. Он почувствовал величие слов духовника в сравнении с ничтожностью, с меркантильностью его проблемы. И у него сразу как рукой сняло всю обиду, даже появилось желание пойти к послушнику прощения попросить.

Люди живут в этом мире, большей частью обеспокоенные проблемами, интересами этого мира, и иногда совершенно не подозревают, что параллельно с ними существует другой мир – духовный. Вот даже большая часть орчан не подозревает, что сейчас в ночи идёт служба в орском монастыре. Это просто уже в разрезе нашего бытия. А по большому счету, рядом с нами всё время идёт духовная жизнь. И есть, и всегда останется та часть людей, которая будет говорить о Христе не в прошлом, не в будущем, а в настоящем; которая переживает присутствие Христа прямо сегодня, прямо сейчас. И Христа, и Божией Матери. Причём настолько они явственно это переживают, что им даже доказывать никому ничего не надо. А доказывать нужно тому, кто сам немножко сомневается, и поэтому, доказывая другим, он отчасти сам себя убеждает. А тот, кто живет Богом, кто дышит Богом, кто ходит пред Богом, он даже и не думает, что ему что-то надо доказывать. Он просто живёт этим счастьем, он живёт этой радостью. У него даже нет этой проблемы, чтобы кому-то что-то доказывать. Иногда ему просто хочется поделиться этой радостью, поделиться, чтобы кто-то тоже к этому прикоснулся.

Дай Бог, чтобы наше простое хождение в храм перешло вот к этому непрестанному хождению пред Богом и Божьей Матерью. И тогда наша жизнь изменится сама собой, просто и естественно. Когда человек перед Богом находится, он просто и естественно начинает по-другому себя вести. Как Достоевский сказал, если Бога нет, значит, всё возможно, а если Бог есть, то всё меняется коренным образом. И меняется обязательно в хорошую сторону – в добрую, светлую.

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

27 февраля 2015 г.