– Человек в беде, живет в люке теплотрассы, можно ли ему помочь с работой и проживанием в монастыре? Можно ли построить кооперативную богадельню при монастыре?
– Двенадцать лет я занимался богадельней, приютом для бездомных. Первые пять лет по сто человек были, на трехъярусных кроватях лежали, в коридорах лежали, больные, умирали там. Ко мне добрые люди приводили, с улицы поднимали больных: «Отец Сергий, вот мы доброе дело сделали, нашли, подняли, к вам привели», – а я всегда смотрю на них очень грустно, на этих добрых людей. Они говорят: «А что вы так грустно на нас смотрите? Такое великое дело мы сейчас с вами делаем. Вот сейчас человека с улицы подняли, привели к вам, сейчас его спасем от голода, холода». Я говорю: «Знаете, почему я грустно смотрю? Потому что вот сегодня вы мне его привели, и больше я вас не увижу, а у меня начинаются трудовые будни с этим человеком, с алкоголиком, бывшим сидельцем в тюрьме. Вы сделали такое великое дело – подняли его, привели, и сдали на меня. И вот двенадцать лет, можно сказать, что никого из прихожан, почти никого, и не было. Кто-то говорил: «Какой он молодец». А еще была часть православных христиан, которые даже в этом положении находили какие-то возможности посплетничать: а что-то у них там не так устроено, что-то они не правильно делают. Но, самое главное, что их самих там внутри не было. Так легко написать записку о богадельне при монастыре, но это ляжет на плечи монахинь, а не на ваши плечи.
Как-то в городе собирали собрание по бездомным, и я чиновникам говорю: «Отправьте меня к Путину, и я ему расскажу про все проблемы этой темы, потому что я ее знаю, как никто другой». Кто-то из книжек, кто-то из фантазий, а я расскажу, как оно есть. Пять лет у меня было по сто человек, через пять лет меня на скорой помощи увезли в кардиологию, в реанимацию. Потом еще семь лет, но самое грустное, что рядом почти не было православных христиан, которые бы помогали. Может, кто-то изредка появлялся посмотреть… Поэтому одно дело – мечтать, другое – делать, каждый день, месяц, год.
Там был даже такой случай, раз эту тему затронули. Приезжают две женщины среднего возраста, привозят бабушку и говорят: «Возьмите, пожалуйста, она уже совсем старенькая, не может за собой ухаживать, совсем беспомощная, возьмите ее, у нее пенсия есть, но пенсию мы получаем». И тогда уже возникает вопрос: «А вы кто?» – «А мы дочери». И тогда мы говорим: «Нет, дорогие, мы не можем ее взять». И, знаете, с какими словами они ушли: «Ну, вот эти православные…» Это какое-то перевернутое сознание.
Попробуйте взять его к себе домой, ну на недельку хотя бы. Попробуйте взять домой, отмыть, накормить. Как легко чужими руками делать святые дела, а ведь это мне потом придется делать. Я вам скажу из своего опыта, совсем не тяжело отмыть, вылечить, накормить. Самое тяжелое – когда он отмоется, откормится, вылечится, он станет над тобой издеваться. Может быть, я не романтично, не лирично говорю, но я говорю от своего опыта. Почему человек пьет? Чаще всего люди говорят, потому что потерял работу, жилье, поэтому пьет. Нет, я вам из своего опыта скажу, из опыта, а не из книжек. Чаще всего человек теряет работу, жилье, родственников, именно потому, что он пьет. Он сначала потерял себя, а потом все остальное. Вот так всегда было, что мы вылечим, откормим, восстановим паспорт, устроим на работу. Через неделю на работе – напился, потерял работу, через месяц опять потерял паспорт или заложил его в «быстроденьги» и опять пропил.
Это очень-очень тяжелая тема, сложная, тем более вы предлагаете взять пьющего человека в женский монастырь, вот здесь, наверное, половина женщин сталкивались с проблемой алкоголизма мужчин, и половина женщин, которая имеет такой опыт, скажет, что это очень тяжело. Но в доме один мужчина пьющий, а если их двадцать, тридцать, сто будет, представляете? Это ад начинается. Если вы возьмете на месяц его к себе домой, через месяц придете – я рассмотрю возможность проживания в монастыре. Очень легко руками других, силами других делать добрые дела. Это женский монастырь, даже не мужской.
Протоиерей Сергий Баранов
