Параллельные

Что я могу сказать о Боге?

Что я могу сказать неверующему человеку о Боге?

Что я могу сказать самому себе?

Часто я ничего не могу сказать.

Иногда совсем мало, в другой раз больше, глубже.

Но никогда не бывает ситуации, когда я могу сказать всё. Это абсурдно. Бог – это не та тема, где всё понятно. Бог – это Бог. И он остаётся таковым до тех пор, пока не будет оставаться непознанность, безграничность. Когда верующие люди пытаются всё объяснить, доказать, они сами не понимают того, что унижают Бога. Бога, которого нельзя вместить во всей полноте.

В настоящей вере всегда должно присутствовать сомнение. Сомнение в самом себе. Это благородно, так и должно быть. Способность вместить начинается с невозможности вместить. Я знаю, что я ничего не знаю. Так бывает, когда человек останавливается перед Великим чрезвычайным, превышающим его меру. Но это уже встреча. И это встреча с Ним. С Тем, кто Есть это главное, что мы можем сказать о Нём. Всё остальное только отчасти, в меру духовного возраста.

Поэтому я говорю о Нём шепотом, осторожно, боясь исказить или быть неправильно понятым. Но и молчать я не могу, ибо Он хочет, чтобы я говорил.

Атеист:

– Я хочу задать вам очень простой вопрос. Вы – верующие, если вы действительно верующие. Почему я не вижу в вашей жизни чуда. Почему оно где-то далеко 2000 лет назад. Настолько далеко, что сама объективность его размывается, теряется доверие. Это чудо чьё-то, тех, кто был в далёкой истории, тех, кто не может встать и подтвердить. А где чудо ваше, собственное, сегодняшнее? Хромые ходят, немые говорят, если и что смертное выпьют, не повредит им. Будут говорить другими языками. Иисус Христос сказал: «Кто будет иметь веру с горчичное зерно, будет иметь веру горе сказать двигнись и будет так». Но я не вижу в вас такой веры. А может, вы сами не верующие. Или Христос сказал неправду? Вы меня разочаровываете.

Священник:

– Самое дорогое в диалоге – это искренность. Она сама уже заслуживает уважения. Откровенность побуждает меня ставить вот эти же самые вопросы о вере самому себе. И так бывает часто. Ибо это необходимо, когда человек не играет в веру, а ищет ее от всей души. Слово «ищет» предполагает процесс. Поступательное движение вперед от меньшего к большему. Моя вера мала, ничтожна по сравнению с верой святых. Но она во мне уже есть, и это именно она побуждает меня к движению вверх, к поиску, к умножению ее самой. Скорее всего, все начинается с поиска смысла жизни, когда человек сталкивается с первыми потерями, разочарованиями, с нестабильностью, что приводит к чувству времени. Все проходит. Мы постоянно что-то теряем, и в связи с этим все обесценивается. Если я родился, чтобы умереть, пусть даже прожив долгую жизнь, относительно долгую, ведь в сравнении с вечностью моя жизнь – это миг. В чем ее смысл? В том, чтобы дать жизнь детям, которые тоже умрут и будут задаваться тем же вопросом? Вопросом, который три тысячи лет тому назад задавал себе премудрый Соломон в книге Экклезиаста, можно сказать в итоговом документе своей богатой событиями жизни, – суета сует. Все проходит, ¬– и все суета. Это произведение можно было бы назвать глубоко пессимистическим, если бы не его последние строки: «И так живи, и Бога бойся». В новозаветной транскрипции слово «бойся» можно смело заменить словом «люби». Размышление о смысле жизни это еще не вера, но уже направление в сторону ее. Мы уже более внимательно, пытливо всматриваемся в окружающий мир. Мы еще не видим Бога, но всюду начинаем замечать Его следы, следы Его творчества, ибо, куда ни глянь – видна гармония, мудрость. Я часто слышу в ответ: это природа, и тут же задаюсь вопросом: Природа – это Что или Кто? Премудрую поэзию бытия может творить только Кто. В слове «что» не может быть личного творческого начала. Знаете, когда у человека внутри уже что-то произошло с Богом, часто совсем не хочется ничего доказывать. Спросили – ответил, только и всего. Поэтому в этой теме исследования бытия Бога через Его творчества вокруг нас и внутри нас самих мне достаточно самой первой смысловой точки. Большой взрыв, о котором сейчас много говорят, пытаясь объяснить, откуда все появилось, все из ничего. Кто-нибудь когда-нибудь слышал, чтобы любой взрыв нес в себе вместо разрушения великую гармонию? Нужно очень сильно верить в чудо, чтобы утверждать, что прогремев, взрыв разнес вместо какофонии звуков, скажем, пятую сонату Бетховена, вместо разрушения – стройность и закономерность. Наблюдение за гармонией мироздания рождает в человеке уверенность в наличии Творца, с которым еще не произошла у тебя встреча как с Личностью, Персоной. Но вокруг все, весь космос говорит о Нем. Это уже вера, и в то же время еще не вера, не та вера, которая творит чудеса, все это может быть только началом в поиске Его и к возвращению к самому себе, как образу и подобию.

Вот здесь и начинается самое сложное, ибо эта вера предполагает действие стабильное, поступательное движение в сторону Его. Эта практика называется духовной жизнью, которая предполагает преодоление самого себя, своего несовершенства, ограниченности. Ограниченности видения, переживания. Бог находится именно за этими границами. И только преодолевающий их входит в персональное общение с Ним.

И это уже не просто размышление о смысле жизни, наблюдение за гармонией мироздания, не вера в существование Бога, не вера в Него, а непосредственные отношения с Ним. Этого достигали не многие. Но именно это состояние и называется непосредственно верой, верой, способной к чуду. К сожалению, часто верующие люди живут больше чьим-то опытом, опытом святых, в жизни которых это состоялось сугубо, чрезвычайно. Это о них Господь сказал: «Языки возглаголют новы аще и что смертно испиют не вредит им…» Да, к сожалению, часто это не наш личный опыт, это, скорее, доверие к ним. Но в жизни приходится доверять. Когда ты спрашиваешь дорогу, как пройти, тебе приходится доверять ответу совершенно незнакомого человека, и мы доверяем. Но у меня куда больше доверия к человеку святому, который заслуживает доверия самой своей высоконравственной жизнью. Он настолько порядочен, что ты не можешь ему не доверять. Если вам посчастливится встретить в жизни святого человека, поверьте, эта встреча не просто зародит в вас сочувствие к его словам, у вас появится непреодолимое желание пережить его духовное состояние. Вы просто увидите действительно счастливого человека. Счастливого не внешними обстоятельствами, а внутренним содержанием, которое не зависит от внешнего.

Атеист:

– Простите, можно я вас перебью именно сейчас. Не хочу быть категоричным, поэтому не говорю «ВСЕ». Употреблю слово «многие». Многие члены Церкви совершенно не соответствуют тому, что вы говорите. Я не говорю даже о святости, хотя бы праведность. Не на словах, как вы любите и умеете, а вот самим делом. Наверное, вы скажете, что это все не просто, это целый процесс, вы все-таки движетесь вперед. Но со стороны мы видим другое, кто-то совершенно никуда не движется, потому что занял удобное положение и его все устраивает, зачем напрягаться. А кто-то и не собирался никуда двигаться, для него самого вера – это добрая сказка, которая ни к чему не обязывает, о ней можно говорить, обсуждать, но не более того. Бога нужно столько, насколько Он не мешает нам жить. Почему вы столько готовы говорить о святых и совсем не хотите, даже сердитесь, когда вам говорят об Иудах? Сколько в Церкви таких?

Священник:

– Каждый двенадцатый. Конечно, это аллегория, никто не считал, и, конечно же, это есть. Я понимаю, о чем вы хотите сказать. Я часто слышу этот законный вопрос. Мы понимаем, что в Церкви могут быть нехорошие люди. Но почему Церковь так пассивна в борьбе за самоочищение, за порядочность внутри самой себя? Я слышу эти вопросы и пытаюсь на них отвечать. Ваше переживание о присутствии лицемерия внутри Церкви. В вашем переживании звучит гнев, и я переживаю, но у меня боль. Наше отношение к одному и тому же разной природы. И все закономерно. У вас по-другому и не может быть. Потому что Церковь для вас нечто внешнее, совершенно чужой институт. А для меня это мать родная, поэтому и болит. В связи с тем, что болит, поверьте, я гораздо неравнодушнее вас в эту сторону. Вместо слова «пассивно» я бы употребил выражение «осторожно». Чтобы понять и принять природу этой осторожности, я должен объяснить вам важную деталь. Церковь далеко не либеральна, скорее консервативна в своих традициях, у нас есть своя юриспруденция и система наказания. Так вот самый важный момент: эти карательные средства находятся в руках у таких же грешников, как и те, нравственность которых рассматривается церковным судом. Грешников судят грешники. Но не сознательно закоренелые грешники. А грешники кающиеся. Которые в грехе каждого видят и свою предрасположенность к любому греху, и вот к этому самому. Знаете, как сложно бывает принимать кардинальные решения, вот в таком состоянии, когда ты сам постоянно на суде собственной совести. Как хочется объявить амнистию, дать еще шанс, потому что сам этим пользуешься от Бога, всю жизнь от исповеди к исповеди, не судите, да не судимы будете. Вы можете сказать, что духовенство так долготерпимо только к своим. Священники ежедневно отпускают тысячам людей миллионы грехов. Прощаю и отпускаю – именно эти слова Иисус Христос в Евангелии благословил произносить апостолам, а вслед за ними – духовенству Церкви. Он имел это право от Отца и распорядился им по праву. На каждом суде пред Богом всегда два подсудимых: тот, кого судят и тот, кто судит. Подсудимый должен проявиться в покаянии, судящий – в объективном милосердии, и это очень ответственно. У людей Церкви в истории, и глубокой, и сегодняшней, очень много примеров исправлений. Этот опыт понуждает к долготерпению, снисхождению. И мудрости, которая не спешит. По большому счету, и Бог редко спешит, чаще проявляет долготерпение. И еще один важный момент: в агрессивной кислотной среде появление маленького нежного цветка вызывает восторг и трепет. Это расценивается как чудо, драгоценность. Так вот в нашем несовершенном мире, полном лукавства и греха, рождение одного святого – большая драгоценность, именно потому, что ему пришлось определяться, проявляться в агрессивной среде. Это дорогого стоит. И это цена души каждого из нас. Как мы проявимся в сторону Бога или наоборот.

Атеист:

– Вы много говорите о человеке, что его можно понять, потому что все грешники, даже святые. Но я часто не могу понять самого Бога, особенно ветхозаветного, который благословлял истреблять целые народы. Да и Сам карал жестоко и беспощадно. Это тот же Бог, которого Евангелие называет Бог есть Любовь. Вот это любовь.

Священник:

– Я хочу вам сказать важную вещь. Существует различие между рассудком и разумом. Рассудок – это способность рассуждать, и это присутствует в большей или меньшей степени в каждом из нас. А разум – это знание сути вещей. Первое – это от природы нашего ума, и это благо, но не совершенно. А второе, скорее харизматической природы. Это как откровение, и это от Бога. В вашем случае, как неверующего человека, от природы. Это состояние имел Адам в раю, когда давал имена животным по их сути. Он не исследовал, он просто знал через интуицию. Почему я об этом говорю. Потому что не смогу ответить на все ваши вопросы, удовлетворив вас. Не потому, что ответа нет, нужна еще способность слышать, которая от интуиции. Разные люди, читающие Библию, читают разные книги в связи со способностью понимать один и тот же текст. У одних она переворачивает все сознание и кардинально изменяет жизнь, другие остаются совершенно равнодушными к этой же книге. Один и тот же текст и такие разные действия. К духовным темам нужно подходить духовно, не столько рассудком, а больше интуицией. Это как в музыке, ее не сочиняют логически, должны включиться другие механизмы нашей психики. И только тогда все происходит. Вопросы, которые вы ставите, также волнуют и меня. Пытаясь разрешить их, я ухожу в ту область моего психобытия, в которой возможны ответы. Сложные вопросы не решаются рассудком, это, скорее, область молитвы, когда ты не пытаешься понять, а спрашиваешь у Бога и получаешь ответ. Ответ, который мы способны слышать и принять, иначе – тишина. Вопрос о жестоком Боге Ветхого Завета стоял и передо мной, и я задавал вопросы и не удовлетворялся ответами. В связи с этим перестал спрашивать и прекратил размышлять. Я стал молиться и получил ответ, который меня удовлетворил. Но это мой ответ, ответ мне, моему духовному состоянию, если хотите. Для вас он может не прозвучать в этом случае, прошу прощения, я ограничен в средствах. Все, что мы видим вокруг себя и в бесконечной черноте космоса, – это свет. Все, что не свет, – остается чернотой. Свет, который исходит от источников света, и свет, отраженный от материи. Первый свет можно назвать чистым светом, девственным, ибо он несет информацию только о самом себе. Природа второго, отраженного, изменяется, в него входит информация объекта, который его отразил, поэтому, собственно, мы его и видим нашими глазами, это уже не чистый девственный свет, а скорее синтез его и отраженного объекта. Библия часто говорит о Боге, как о Свете. Аллегория это или действительная деталь Его природы. Для меня удобно сейчас употреблять именно это понятие. Бог как чистый девственный Свет движется в бытие этого мира, который Он создал в границах времени и пространства, и этот мир Его отражает, отражает, наполняя информацией о самом себе, как он есть в данный момент исторического времени. В чистую, девственную идею Бога о мире входит сегодняшнее состояние этого мира, состояние свободного человека, по своей воле склоняющегося к добру или злу. Строгий Бог Ветхого Завета и Бог Любви Нового – один и тот же. В Нем Самом нет противоречий, все дело в человеке, который сам не есть свет, а всего лишь отражающий объект, наделенный свободной волей. Есть понятие, что Бог пронизывает Собою даже ад, но ад остается адом. Так святой человек в состоянии богоподобия минимально преломляет девственный свет Божества, входя в Его природу, тогда как падший, грешный наполняет девственную природу информацией о самом себе. И это происходит как в отдельных личностях, так и в целых народах определенной исторической эпохи.

Атеист:

– Вот так всегда. Я подозреваю, что вы, когда вам нечего сказать, начинаете говорить очень сложно, чтобы запутать, заморочить голову. Я не удовлетворен.

Священник:

– Не сердитесь на меня. Это не от лукавства, я искренен перед вами. Просто бывают вещи, которые трудно объяснить, их можно только прожить. Как я могу объяснить человеку, который ни разу в жизни не любил, что такое любовь. Мне придется только вздыхать, разводить руками, пытаться подобрать понятия, и, в конце концов, признать, что это не возможно. Вы должны это прожить. Без личного опыта мы постоянно будем приходить в тупик. Христианство – это не теория, это практика, сама жизнь. Наверное, с этого и стоило бы начинать. А вообще все это не главное, я хочу делиться с вами не информацией, а самой любовью, как энергией Божества. В этом главное чудо и приобретение моей веры. Если во мне будет любовь, не деликатность, воспитанность, добрая эмоциональность, а сама любовь в высшем ее проявлении – до любви к врагам, – во мне будет Бог, и здесь прекращается слово, только легкая улыбка и добрый взгляд в вашу сторону. Просто мы с вами разные, можно сказать, параллельные. Вы живете в своем мире, который для вас объективен. Я вижу и чувствую по-другому. И я очень счастлив. Однажды один философ сказал: если бы не было Бога, Его стоило бы выдумать, потому что без Него все рушится. Он как скрепа, держащая весь смысл бытия. Мне не нужно Его выдумывать, Он есть в моей жизни. И я очень счастлив настолько, что не хочется спорить, только легкая улыбка и добрый взгляд в вашу сторону. Аминь.

 

Протоиерей Сергий БАРАНОВ.

Апрель 2018 г.

Престольный праздник в Иверской обители

ОРСК. 10 апреля 2018 г. Во вторник Светлой седмицы, день чествования Иверской иконы Божией Матери, епископ Орский и Гайский Ириней совершил Божественную литургию.

В день престольного праздника богослужение совершалось в главном храме монастыря. Его Преосвященству сослужили клирики Орской епархии: протоиереи Симеон Антипов, Анатолий Сопига, Георгий Дынник, иеромонах Филарет (Давыдов), иереи Максим Бражников и Вячеслав Коротков.

Вместе с архипастырем в этот особый день молились игумения, сестры, трудницы и многочисленные прихожане Иверской обители. По окончании богослужения был совершен Пасхальный крестный ход.

Обратившись с теплыми словами поздравлений к духовенству, сестрам и прихожанам, владыка Ириней поздравил всех с Величайшим Торжеством Христова Воскресения, поблагодарил за усердные молитвы и на память о сегодняшнем светлом дне преподнес в дар монастырю изящное Пасхальное яйцо из фарфора.

Юлия Притула
Фото автора

Проповедь в Пасхальную ночь

Вся наша жизнь наполнена чередой скорбей, недоразумений, болезней, и, в конечном итоге, смертей. Каждый день мы теряем кого-то рядом с нами, одного, двух, иногда мы теряем целые группы людей, иногда мы слышим о потере людей, которых мы не знали, но которым сочувствуем. Часто мы теряем людей, с которыми мы пересекались в жизни, где-то встречались, виделись, очень часто мы теряем самых дорогих, близких. Вся наша жизнь наполнена чередой потерь, скорбей, и, казалось бы, эти катаклизмы, потери, недоразумения доходят до такой точки, критической фазы, в которой человек уже может просто надорваться. У него уже нет сил, у него нет сил слушать новости, нет сил переживать, терять, хоронить; и на крайней точке, крайней фазе своего отчаяния, потери всего, что он в жизни имеет, и часто самого близкого, вдруг человек слышит весть о воскресении. В череде всех этих потерь он слышит, что какая-то потеря перевернулась и перешла из смерти в воскресенье. Это произошло с нашим Господом. Первый «Воскресый из мертвых» нарушил череду нашего бесконечного страха, ужаса, который каждый день с нами, и сотни лет с нами, и тысячи лет с человечеством. Адам с Евой, когда согрешили, потеряли дружбу Божию, и в связи с этим они потеряли способность жить вечно и стали умирать через грех. Вдруг рождаются их дети, и они ощущают, что теперь и они под властью смерти находятся. Рождается их первый сын, и вдруг они ночью прислушиваются, как он дышит, как бьется его сердце, не заболел ли, здоров ли, как он себя чувствует. Первые дети взрослеют, и Адам с Евой, люди, через которых мы все получили заразу смерти, они же сами первые и получают самый страшный удар через смерть – их родные дети, Каин и Авель, один убивает другого из зависти. Они раньше не видели смерти. Это был первый опыт в человечестве, опыт смерти. Адам и Ева узнали, что они теперь умрут, потому что лишились благодати Божией, которая их животворила, они теперь знали, что умрут, но это было когда-то в их сознании, когда-то они умрут. Их дети тоже не видели смерти, и вдруг брат убивает брата, он видит это, он ощущает, он это переживает. Адам с Евой плачут надо гробом одного и так же переживают о духовной смерти другого.

Это было семь с половиной тысяч лет назад, но все эти семь с половиной тысяч лет человечество умирает, и самое страшное – что человечество семь с половиной тысяч лет умирает чаще всего неестественной смертью, а большей частью насильственной. Человечество боится смерти, брезгует, презирает смерть, и постоянно эту тему смерти в свою жизнь превносит через зависть, соперничество, желание обладать наследством другого; боится смерти, а само творит смерть, убивает друг друга, частные лица убивают один другого, как Каин и Авель, убивают целые народы, страна на страну идет. За семь с половиной тысяч лет уже захлебнуться бы в этой крови, этой скорбью, бесконечной тяготой, когда постоянно человек рождает ребенка и не знает, вырастет ли он до семидесяти или восьмидесяти лет, или, может быть, на его жизнь придется очередная война, придется очередная глупость человеческая, какой-то катаклизм, который люди сами себе делают по нерадению, халатности своей.

И, наверное, две тысячи лет назад человечество уже было на пике этого отчаяния. Оно слышало о Боге, оно слышало от пророков о жизни праведной, но никто не мог ничего сделать, и на самом пике отчаяния где-то в Палестине слышится весть, что человек воскрес, воскрес мертвый. Насколько оптимистична была эта весть, как она благодатно легла на сердце человечества, когда оно устало умирать, насколько это была светлая, добрая весть человечеству. Но беды и скорби у нас не закончились, и после той доброй вести мы и умираем, и хороним, и отдельные личности, и целыми группами. В эту Пасху мы переживаем трагедию нашего города (авиакатастрофа), еще не очнулись, не переварили, у нас еще не уложилось – вдруг мы слышим о другой трагедии, которая случилась в Сибири; еще ту не переварили, а уже приходит другая трагедия. Если не иметь в своем сердце и уме эту добрую, благую, святую весть о воскресении, то просто можно отчаяться. Просто можно опустить руки, потерять смысл жизни, ради чего все, когда настолько все зыбко? Настолько все ненадежно. Ребенок заболел гриппом, и мы ночью слушаем, как он дышит, а вдруг он задыхается в эту ночь, а вдруг у него температура поднялась критическая, мы сидим у телефона скорой помощи, одно ухо здесь, другое – там, как он дышит. Дети также умирают, они родят нам внуков, которые также будут умирать, будут под этим же законом смерти. Если нет воскресения, как апостол Павел сказал такие фундаментальные слова: «Если Христос не воскрес, то все не имеет смысла», – все бессмыслица в этой жизни.

Но, слава Богу, Христос воскрес. Слава Богу, мы православные, и мы об этом знаем, поэтому будем жить, Христос воскресе!

 

Протоиерей Сергий Баранов

8 апреля 2018 г.

Проповедь у Плащаницы

Мы в жизни постоянно что-то у Бога просим, не просто просим, а часто требуем, обижаемся, высказываем Ему свои обиды, корректируем Его благой промысел о нас, иногда даже позволяем себе грубо высказать: «Господи, вот я считаю, что сегодня Ты не прав, Господи, а почему я Тебя вчера попросил, а Ты даже не услышал, Господи, моя вера в Тебя даже поколебалась», – и очень много всего, что мы Ему говорим, но когда стоишь возле Плащаницы, почему-то ничего не говорится, кроме «Господи, прости». Ничего не хочется ни просить, ни говорить, ни высказывать, нужно быть совершенно бессовестными, чтобы в этот момент еще что-то высказывать Ему, какие-то обиды: «Господи, почему так или почему эдак?». Он в ответ может сказать: «А сколько вам еще надо? Куда больше – Я сегодня умер за вас. Больше не бывает, даже Я бы хотел больше – но больше некуда, Я сегодня умер за вас». Как бы научиться такой бескорыстной вере, которая ничего не просит, а только говорит: «Господи, Слава Тебе!», и все.

 

Протоиерей Сергий Баранов

6 апреля 2018 г.

Сердце настраивается на молитву через крестоношение

Проповедь на Вербное воскресение

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Часто бывает в нашей духовной жизни, что мы говорим: «Как жалко, что мы так далеки от Христа, от тех евангельских событий, которые сегодня переживаем. Две тысячи лет нас отделяют. Как жалко, что мы не были тогда в том месте рядом со Христом», – и я сразу навстречу задаю сам себе и вам один и тот же вопрос: «Сильно ли это изменило бы нас? Действительно ли мы в полной глубине переживали бы присутствие Господа? Или мы были бы теми же, что и сегодня, просто в том месте и в то время?»

Когда Христос ходил по Галилейской пустыне, большей частью вокруг Него были двенадцать апостолов и некоторые жены-мироносицы. Мы читаем в других евангельских событиях, что вокруг Него людей собиралось иногда несколько тысяч. Но почему они собирались вокруг Него? Они благоговели перед Его Божеством, они переживали какие-то чувства? Как Он Сам говорил: «Вы ходите за Мной, потому что Я вас исцеляю, Я умножаю ваши хлеба, Я чем-то вам помогаю». Сегодняшний день, который мы вспоминаем, – Вход Господень в Иерусалим. Почему столько людей собралось, резали ветви финиковых пальм, постилали по дороге, клали одежды Ему под ноги, почему в сегодняшний день было такое стечение народа, якобы такое почитание? Какой Христос нужен был людям, которые кричали: «Осанна! Благословен грядый во имя Господне!»? Эти люди были порабощены Римом, они находились под римской властью, они не имели своего царя, они имели правителя, поставленного от Рима, который правил этой землей, который давал им законы, правила поведения. И все эти люди много лет ждали, что придет Мессия и освободит их от владычества Рима, что он даст им какие-то политические свободы, социально улучшит их жизнь. Такого Мессию они ждали, им нужен был царь в земном понимании этого слова. Тот, кто улучшит их жизнь сейчас, здесь, на земле, про небо мало кто думал. И не случайно, когда они обманулись в своих ожиданиях, буквально через несколько дней, сегодня – «Осанна!», а через пять дней будет «Распни!». Пять дней всего. Да, можно сказать, не пять, в среду уже предали, отдали на осуждение, на заушение, на издевательство; и очень легко предали, как будто сегодня никто не кричал «Осанна!», никого нет, даже учеников рядом нет. Жены-мироносицы смотрят издалека, плачут и ничего не могут сделать. Вот это было качество веры тех людей, которые сегодня кричали «Осанна!», а уже через пять дней – «Распни!»

Чтобы переживать Бога, чтобы переживать духовную жизнь, нужно быть в духе, иначе мы можем мимо пройти и даже не обратить внимания. Не случайно Господь в Евангелии говорит: «Не бывает пророка в своем отечестве», когда он приходит в свое отечество, там, где он родился, там, где его знали как сына плотника, там он не совершает многих чудес по неверию их, они слепые, они равнодушны к нему, он им не нужен.

Наступает Страстная седмица, мы должны еще мобилизоваться перед Пасхой, усугубить пост. Пост не ради поста, аскеза не ради просто аскезы, а ради того, что «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит», это «сердце сокрушено ради Него» Господь принимает, как жертву. Ни тельцов, ни козлов, ни свечи наши, ни пожертвования, а сердце в первую очередь. А чтобы сердце переживало духовное, оно должно настроиться на этот духовный лад. Сердце настраивается на духовный лад через крестоношение, через утеснение его, утеснение «хочу, не хочу», утеснение нашего эгоизма.

Пожалуйста, думайте до последнего дня не о разговении, а о молитве. В сегодняшний день хорошо бы, чтобы мы делились, поздравляли друг друга с праздником, говорили: «Помнишь, что было в сегодняшний день?», а не говорили, что мы сегодня будем кушать: рыбу или нет. Будем больше думать, что происходило, что происходит с нами сейчас.

 

Протоиерей Сергий Баранов

1 апреля 2018 г.