Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа! Аминь!
Христос Воскресе!
Если человеку дать сладкое, а потом еще слаще, а потом еще более сладкое, а потом еще и еще, то, может быть, ему станет приторно. А если человеку дать сладкое сразу после горького, оно будет настолько сладко, что даже горькое забудется. Чтобы пережить Пасху во всей ее глубине, нам нужно пережить очень глубокую драму вот этой горечи, горечи ссоры с Богом. С Богом, не с тем Богом, который нелицеприятный Судия, давлеет над миром и следит за каждым маленьким грехом – за что бы человека наказать? А с тем Богом, Которого мы называем Отцом. Смотрите, как мы говорим: «Отче Наш». Мы даже не говорим Ему «Вы», мы говорим Ему «Ты», «Отче мой».
Так вот, пережить ссору, разлад и предательство Такого Бога, это очень-очень большая горечь. Как, если бы, молодой человек, бестолковый еще, бесшабашный, ну, совсем еще глупый, наивный вдруг перестал бы уважать своего отца, перестал уважать его, перестал почитать, и стал в своей глупости надрывать его сердце, очень сильно надрывать его сердце. И, по большому счету, просто предавать его. Это как блудный сын, который ушел на чужбину и не просто расточил богатство, он просто растоптал доброе имя своего родителя, который его воспитывал. Он растоптал их отношения, он просто истерзал его сердце, потому что любящий отец ни одного дня пребывания этого бестолкового сына на чужбине, ни одного дня, ни одной ночи отец не спал спокойно. Его сердце постоянно болело, болело, болело, болело, болело. И вдруг вот этот безумный молодой человек приходит в разум. Приходит в разум и вдруг вспоминает насколько благ его отец, насколько он порядочен, насколько он, действительно, родитель. Не просто знакомый, а родитель. Родитель – тот, который его родил и продолжает рожать его всю его жизнь. И вдруг вот этот безумный молодой человек, сердце ему подсказывает, — возвратись и попроси прощения. Он возвращается, но немножко опаздывает. Он возвращается на похороны. Вот, буквально сегодня, пришел бы вчера и успел. А сегодня нет. И сегодня – нет, и завтра – нет, и послезавтра – нет. Три дня – нет. Три дня, которые стали тремя годами, тремя тысячелетиями для него. Когда он так стремился, ускорял шаг, избивал ноги, чтобы быстрее-быстрее, и немножко не успел. И три дня – нет. И представляете, если вот этому безумному чаду вдруг через три дня кто-то скажет: «Там отец твой идет»… Эта радость она растворена и слезами, и он и не знает, как себя вести: и слезы текут, и улыбается, и кричит навстречу отцу.
Вот, когда Адам с Евой потеряли Бога, что с ними произошло? Господь дал им кожаные ризы, он дал им вот эту плотяную дебелость, что они перестали чувствовать духовный мир. И их Божественный Отец, Который остался там, в духовном мире, вот за этой стеной, их грубой плотинности остался. И кричат и ищут, и всё человечество семь с половиной тысяч лет. Вот, жажда Бога осталась, а способность видеть Его, нет. Даже и у нас, у христиан, даже у монашествующих. Говорим: «Господи!» — а нет Его. Пытаемся учиться молитве, не сухой, не формальной, хотим сказать «Господи!» — и, вот, как об стену разбивается, — нет Его, опоздали. Опоздали, вчера умер. И, вот, представляете, если вот в таком состоянии, вот, человек живет в этом истерзанном, измученном состоянии: состоянии глубокой вины, состоянии вот этой потери близкой личности, состоянии вот этой трагедии, — вдруг ему кто-то скажет: «Идет! Идет там, видели, идет, приближается». Это пережили апостолы, которые только что предали Христа. Представляете, какая трагедия была! Каждый их них говорил «не отрекусь!» Апостол Петр говорит: «Не отрекусь!» — тут же отрекается. И все эти три дня он несет в своем сердце трагедию. Трагедию, что он отрекся. И вдруг приходит Мария Магдалина и говорит: «Видела Господа». Что с его сердцем происходило? Сердце затрепетало! Затрепетало просто аш вздохнуть нельзя: «Видели Господа, видели Отца, Который идет сюда навстречу».
Так хочется научиться праздновать Пасху не как разговление. Насколько это мелко, да лучше еще денек попоститься. Там, говорят, Отец идет! Сердце то плачет, то ликует, — места себе не находит, — и туда повернется, и обратно побежит, и навстречу к Отцу, и… Вот какая должна быть Пасха! Христос через три дня, будучи во гробу… вот, надежда появилась у апостолов, и вдруг эта надежда умирает, и они ее ложат в гроб, свою надежду, свою великую надежду. И вдруг первая весть: «ходили на гроб, Его там нет». Уже, вот, какое-то предчувствие: «А где же Он? А что же произошло? Почему нет?» Вдруг приходит Мария Магдалина, говорит: «Видела живого». Вот, представляете, что с ними происходило. Если с нами, с каждым из нас в нашем хождении в храм, в нашем подвиге, не происходит то, что происходило с апостолами, мы зря сюда ходим. Ходим, ходим, ходим, — ничего не происходит. С нами, вот, это должно произойти. Сначала мы слышим «видели Господа», святые видели. И у нас затрепетало сердце по доверию к ним, потому что святые люди – это праведники, которые не могут врать. Мы от них слышим: «Видели Господа», — и уже у нас что-то происходит, но нам самим хочется, мы сами бежим, как апостол Петр на гроб. И, вот, если у нас эта встреча произошла, — вот это Пасха! Пасха – это не сыр и яйца, а Пасха – это такая радость.
Господи, слава Тебе!
Протоиерей Сергий Баранов
24 апреля 2022г.
