– Я здесь мало с кем разговариваю, очень много думаю, и поэтому все разговоры внутрь перемещаются, в голову, и продолжение коротких разговоров воображение само придумывает внутри. И оно всегда в мою пользу.

– Я вам уже говорил, что нужно понемножку уходить из головы в сердце. Горе от ума, когда у нас много мыслей. Вроде умные, а делаем много глупостей. Некоторые думают, что много мыслей – это хорошо, значит ты умный. Горе от ума, это «винегрет». Господь говорит: «Блаженны чистые сердцем». Чистое – это не значит только от греховных помыслов, чистое – это значит простое, в котором не только не чистых помыслов нет, а много помыслов нет. Иначе и из хороших помыслов можно создать бардак. Человек думает, думает, думает и обязательно что-нибудь надумает. Поэтому мы практикуем молитву, чтобы как-то управиться с помыслами, как-то научить их останавливаться. Но это долгий труд. Это возможно, но только очень долго нужно этим заниматься. Если мы даже с нейтральными не можем справиться, а уж такие яркие греховные помыслы, как обиды, страсти? Мы вообще тогда им рабы, не можем остановить обиду или страсть. Чтобы решиться на бегство из рабства, нужно очень сильно утомиться от этого рабства, потому что каждое бегство сопряжено с риском – догонят, поколотят и вернут. А кто может решиться? Только тот, кто выстрадался, которому все равно – побьют его, накажут, вернут, он уже не может просто терпеть. Почему Господь не отнимает у нас сразу наши грехи? Чтобы мы выстрадались. У Адама с Евой этого не было. Они не выстрадали свою святость, она была дана им даром, без труда. А у святых отцов святость была уже приобретена потом, кровью, слезами. Когда блудный сын на чужбине дошел уже до того, что даже со свиньями готов был есть, это какая-то крайняя точка, а потом и эту пищу у него отобрали, тогда он сел и заплакал, говорит: «Господи, до чего я дошел? Пойду, вернусь хоть рабом к своему отцу, лишь бы вернуться». Он сильно исстрадался. Никуда бы он не двинулся, если бы не исстрадался.

Поэтому мы иногда не понимаем Бога, почему он попускает нам тяготу наших грехов, тяготу наших несовершенных отношений. Он попускает, чтобы мы исстрадались, чтобы мы просто это возненавидели. У меня был случай в жизни интересный. Мы были тогда еще неверующими. У моей супруги, матушки Натальи, умер дедушка. Я не знаю, почему Господь попустил, но он стал каждую ночь ко мне приходить. И вот мучает меня, гоняет. Я стал просыпаться от того, что кричу. Наталья говорит: «Что с тобой?» Я говорю: «Опять ночью это было». Так было какой-то период времени, и наступила крайняя точка – в очередной раз я опять сплю, он опять приходит и гонит меня с леденящим страхом и загоняет меня в тупик: справа – стена, слева – стена, впереди – стена, а сзади – он. И бежать некуда. И вот я оборачиваюсь, а он ко мне идет, страшный. Это, конечно, не он, а бесы. Все – тупик, некуда. И мне как будто какой-то голос говорит: «Ты не бойся, иди на него». А мне уже можно было это не говорить, мне все равно некуда идти. И вот, как заяц загнанный на волка кидается, уже ему бежать некуда, я в каком-то отчаянии повернулся к нему и побежал. И он шаг назад, два, назад, назад, все. И больше с той ночи ни разу не снился, вот просто ушло и все. Но мне нужно было исстрадаться, дойти до такой точки, и эта точка дала мне решимость не от моей мужественности, мужественности не было, был страх. А решимость появилась от безысходности, некуда больше, все. Я недавно кому-то из сестер говорил, она тоже переживала страх. Я говорил: «Поймите, этим силам дано нас только пугать. Им не дано Богом что-то нам сделать, только пугать. Поэтому потерпите в надежде на Бога, и все пройдет. Поэтому эти мысли – пусть они тебя утомят. Эти непослушные мысли, которым ты говоришь: «Стой, я тебе запрещаю!» Они даже не оборачиваются на тебя. Куда захотела, туда и пошла. Человек, который исстрадался, начинает искать средства бегства из плена.

У меня дедушка, отец о. Кирилла, попал в плен, в Германии, полтора года, оказывается, еще в плену был. А мы не знали, думали, он погиб под Смоленском, пропал без вести. И только несколько лет назад о. Кирилл нашел в архивах его личное дело из немецкого концлагеря, даже фотографию. В личном деле было написано, что он предпринял попытку бегства, его поймали, избили, изуродовали и перевели в штрафную роту в этом же концлагере, и уже там через полтора месяца он умер. Бежать в чужой стране? Это было на территории Германии, куда бежать? Там одни немцы, ни спросить не можешь, ни переодеться не можешь, даже если переодеть – он и на фотографии такой скелетик по виду, – куда бежать? Логически он, наверное, все это понимал, но он ушел на войну, а бабушка была беременна о. Кириллом. Он ушел на войну и даже не узнал до смерти, кто у него родился, мальчик или девочка. Он знал, что она беременна, что она осталась в России. Полтора года в немецком плену, он уже посчитал, что у него кто-то уже родился, что он молодой папа. И вот эта неимоверная тоска, желание вернуться любой ценой даже превозмогло страх, что его при бегстве или расстреляют, или изобьют до полусмерти, что и случилось. Вот это желание вернуться превозмогло все, и он побежал.

Господь попускает, чтобы мы замучились в этом плену греха. Может быть для некоторых людей, которые не знают Христа, это состояние греха притуплено. Им кажется, что все нормально. Но есть церковные люди, которые хоть в какой-то степени переживали благодать, для которых это не только страничка в жития святых, это их личный опыт – переживание этой святости, чистоты, света в контрасте с мраком греха. Те люди, которые это отчасти знают, они уже начинают тосковать по этому, страдать, томиться, им хочется это вернуть, им хочется убежать, даже с риском для жизни, с риском быть пойманными. Они тогда ничего не боятся. Тот, кто исстрадался, тот как заяц на волка скачет, загнанный, так и человек, который исстрадался от своих грехов, перестает бояться. У нас во дворе, когда я был маленьким, жил мальчик, у которого не было папы, а мама была алкоголичкой, и ребенок жил на улице. Он был небольшого росточка, его все обижали, били. А потом он вырастает, и из него выбили страх. В какой-то момент он встал и пошел на тех, кто выше его на голову, и сам стал всех бить. Это случай из моей жизни. Он не стал сильнее других, он стал смелее других. Он преодолел свой страх. Но чтобы преодолеть, – даже само слово «преодолеть» – как будто покорить какую-то вершину, – для этого нужно пострадать. Нужно потомиться, преодолеть в первую очередь самого себя.

Господь апостолам перед вознесением сказал такие слова: «Не печальтесь, я вернусь, сначала пошлю вам Святаго Духа, потом у нас будет встреча. И тогда вы меня ни о чем не спросите, потому что все будет очень понятно». Действительно, наверное, все понятно.

У нас столько вопросов… Мне кажется, у святых не было столько вопросов. Когда происходит встреча со Христом, ничего не хочется спрашивать, единственное, что хочется сказать, – это «прости», и все. В какой-то момент, когда эта встреча уже очевидная, тогда уже и «прости» не надо говорить, тогда вообще ничего не надо говорить. Один посмотрел на другого – и все понятно, и «прости» понятно, и «прощаю» понятно.

– Наверное, у каждого жизни было состояние, когда болит душа. Что делать, когда тебе очень плохо?

– Когда что-то болит – к доктору надо. Симеон Новый Богослов говорил такие слова: «Бывают люди, которые еще физиологически живы, а душа их уже в аду». Страшные вещи. Но это уже как бы крайняя ситуация. Почему у нас душа болит? Она болеет, страдает. И эта боль нам дана Богом, чтобы искать, во-первых, причину, во-вторых, средства к излечению. Если Бог не дал бы нам зубную боль, мы бы выкрошили свои зубы, грызли бы все подряд; если бы Бог не дал нам сердечную боль, физиологически, мы бы не поняли, что бежим, бежим, бежим, а сердце уже истощило все резервы, и оно начинает через эту боль кричать: «Стой, остановись, мне нужно отдохнуть, сейчас я лопну». Если бы у нас не было боли, оно бы лопнуло. Также и боль души нам дана как нерв, который говорит: «У тебя что-то болит, значит что-то не в порядке, ищи причину, а потом средства, чтобы это исправить». Причина – это неправильная жизнь. Бог нас и создал, чтобы мы действовали так, а мы наоборот делаем. Нужно вернуться к первообразу. А почему Бог дает длительную боль? Чтобы у нас чувство сохранности закоренилось. То, что легко обезбаливается, то очень невнимательно потом переживается. Если болит, первое – иди к духовнику, как к врачу, расскажи свои симптомы, он назначит лечение, исполняй.

– Сколько у духовника может быть духовный чад?

– Шестнадцать (шутка). Главное, чтобы они его не «доканали». Знаете, что самое тяжелое для духовников? Если они не чокнутые. Очень тяжело ответственность нести. Чтобы не сказать глупость, чтобы не сказать во вред, чтобы не просто повелевать, решать судьбы безответственно. Когда ты сам на Страшном суде, боишься ошибиться, влезть в чужую судьбу, сделать глупость. Это самое тяжелое. И в то же время просто отвернуться нельзя. Между этими двумя точками постоянно мучаешься. Некоторые люди думают, что у нас там, в кармане таблетки от всего, от всех вопросов. Если бы так было, было бы легко. Я бы все отдал. Вот эта ответственность очень тяжела, чтобы не ошибиться, глупость не сделать. Это как плохой врач навредит – человек потеряет здоровье, духовник навредит – человек может потерять жизнь вечную. И некоторые неправильно понимают, что какой бы священник что бы ни сказал – все от Духа Святого. Откуда же у нас тогда ереси, расколы, глупости всякие. Значит, все немножко сложнее.

– У меня сердце очень злое. И я умом понимаю, смиряюсь вроде умом, внешне, а сердце у меня просто вулкан.

– Не получится просто смиряться, не получится просто молчать. В какой-то момент оно будет у тебя взрываться. Этот вулкан будет кипеть, кипеть, доходить до критических фаз, потом будет выплескивать такую лаву, что только держись. Не получится. Если человек пытается найти сердце и держать там Иисуса Христа, его сердце становится мягким, нежным. У нас сейчас сердце внутри как камень, только бухает. Чтобы оно стало мягким, туда Христос должен придти. Я не знаю другого средства, кроме Иисусовой молитвы, кроме как направить ум в сердце и встретиться там со Христом. Может, есть другие средства, наверняка, но для себя я не нашел. Я пытался что-то делать, ничто мне не помогает. Только там, для меня лично, возможна встреча со Христом, и когда эта встреча там происходит – сердце может измениться. Все остальное у меня не получается. Хотя я искренне этого хочу, но другие средства мне не помогают. Говорят, исполни заповеди и тогда Бог с тобой будет. Но у меня не получается исполнять заповеди. Все время не получается. Я прихожу к тому, что и не получится. Это может сделать только Христос. Если будет в сердце – Он может это сделать. У меня не получится. Я плачу, психую, злюсь, пытаюсь начать заново – и ничего не получается. Опять все на круги своя. Поэтому я не знаю другие средства, как только понуждать себя к заповедям, исполнению заповедей и практиковать молитву, обязательно. Без молитвы я не верю, что что-то может получиться. Могут быть добрые намерения, желания, но на уровне намерений и желаний все это и остановится.

– Что значит соединить ум с сердцем? Просто у меня всегда такое впечатление, что я стучусь в сердце, бьюсь, бьюсь и без результата. Может, я не то делаю.

– Ты не бейся, ты кротко стой у сердца. Ты сейчас сказала: бьюсь, стучусь. Это говорит о том, что ты раздражаешься, раздражаешься на свой неуспех. Заводишься. Так туда не входят. Должно быть смирение, тишина. Научись сначала быть мягкой, в любой ситуации, хоть вниз головой в ад летишь – все равно сохрани надежду на Бога, что Он тебя спасет. Не заводись, не сердись, это очень важно. Знаешь, вот искать умом сердце – это как по проволоке идти. Нельзя по проволоке идти в спазме, человек должен быть гибким, как только ты спазмировалась, все – ты упадешь, гибкость должна сохраняться. Но еще я скажу, что для этого нужно иметь много, много, много практики. Это такие тонкие вещи, которые нужно прочувствовать. Ты видишь, что тебе помогает, видишь, что тебе мешает. Нужно оставаться мягким, несмотря ни на что. Но нужно очень много практики.

И еще я скажу важную вещь. Благодать не приходит тогда, когда ты спланировал ее приход. Нет, она придет тогда, когда решит. Придет иногда совершенно неожиданно, просто за твое терпение, смирение, может также потом уйти. Еще есть одно выражение, очень хорошее, евангельское: «Царство Божие не приходит внешним образом, приметным образом». Обычно бесы стараются прийти яркими впечатлениями, прельстить. Благодать настолько деликатна, что ты даже не видишь, как она пришла, просто потом видишь, что ты уже в ней. Сам ее приход бывает кротким, мягким.

22 июля 2018 года