Когда-то пришел к Антонию Великому Павел Препростый, чтобы стать монахом. Антоний выходит из кельи, видит — он сидит. Антоний говорит: «У тебя ничего не получится, ты старый, иди домой». На следующий день выходит из кельи — снова Павел сидит. Почему его Антоний пытался отговорить? Он полагал, что на склоне жизни человеку трудно начинать подвизаться. Так и мы порой ссылаемся на то, что не можем изменить себя, прожив 50, 60, 70 лет. Так, видимо, и Антоний думал. Как изменить человека, всю жизнь прожившего в других условиях? А Павел Препростый все не уходит и не уходит. Говорит: «Умру — а не уйду». И когда Антоний увидел его ревность и то, что он готов даже умереть ради Христа, тогда построил Павлу недалеко от себя келью. По тогдашней традиции пустынники селились друг от друга на расстоянии брошенного камня. Антоний дал Павлу четки, наставления, определил рукоделие, и Препростый, простой старик, духовно неграмотный, но имевший искреннее желание обрести Царство Небесное, в короткий срок наследовал благодать Божью.
Это пример для нас. Нужно обрести не только веру в Бога, но и веру в самих себя. Почему Павел смог, а мы не можем? Нужно поверить, что и мы с помощью Божьей даже святыми можем стать. Так вот этот Препростый довольно скоро достигает такой святости, что, когда к Антонию Великому привели бесноватую девушку для исцеления, тот сказал: «Я этого не смогу. Это только мой ученик Павел Препростый может. Идите к нему». Те приходят к нему, просят: «Исцели». А тот отвечает: «Да вы что? Там же Антоний!» Ему говорят: «Антоний сказал, что только ты можешь исцелить». Павел мгновенно встает на колени и говорит: «Молитвами моего отца Антония, Господи, выгони беса!» Бес так и вылетел из девушки, не в силах выдержать такого смирения святых отцов.
Или взять историю из древнего Патерика. У одного человека тоже была бесноватая дочь, и никак он не мог ее исцелить. Тогда ему сказали, что по субботам из египетской пустыни приходят монахи продавать свои корзины и прочее рукоделие. Они, дескать, и могут вылечить твою дочь. Человек приходит с дочерью на рынок в субботу, видит монахов, ведет к ним свою дочь. Та, почувствовав святость, исходящую от монахов, взбесновалась и дала пощечину одному из них. Тот упал перед ней на колени и попросил прощения. Бес тут же вышел из нее не в силах вынести подобного смирения.
Почему мы всегда находимся в мечтах о Христе, в мечтах о молитве, о подвиге? Когда-то надо переходить от мечты к делу, хотя бы постепенно. Иначе можно всю жизнь промечтать и не обрести молитву. А мы тратим время, ушли из мира, лишились каких-то мирских радостей. Человек создан Богом для радости, радость — смысл нашего существования. И если монах не переживает духовной радости, он начинает в своей душе искать другую радость. Он начинает испытывать интерес к мирским радостям, от которых ушел. Он начинает или переедать, или тешиться тщеславием, или тайно заниматься винопитием, а то и блудить — поначалу в уме, а потом и на деле. Если монах не получает радости от Бога, не занимается молитвой, то он начинает искать радости вне молитвы и вне Бога.
Молитва — это ведь не только произнесение определенных слов. Молитва — это и смирение, и молчание, и непротиворечивость. Иные монахи занимаются молитвой, а радости от этого не получают. Они всего лишь произносят молитву, пустословят, и у них внутри ничего не происходит. Можно читать Псалтирь целый день, а потом сходить в публичный дом. Только мечтатели, не проходившие послушания, говорят, что они обрели молитву. Это фантазеры. Они либо сами себя обманывают, либо других пытаются обмануть. Фундамент молитвы — долготерпение, смирение, которое дает духовное искусство. Искусные впоследствии получают молитву. К чему читать молитву, если мы внутри этого не хотим?
В древности приходил к живописцу ученик. Его брали, но с условием: кисти мыть, краски растирать, лак варить. «А рисовать когда?» — спрашивает ученик. «А это когда я скажу», — отвечал мастер. И те, кто действительно хотели перенять живописное искусство, готовы были не только кисти, но и отхожие места мыть, лишь бы их не прогнал тот, кто владеет этим искусством. И тогда выходит, что и кисти мыть — это уже в какой-то мере художество. Ученики мыли кисти, были на побегушках, а сами между тем зорко наблюдали за процессом.
А без молитвы не будет радости, и Бог будет находиться где-то далеко-далеко. С таким Богом очень трудно жить: ты вроде бы и веришь в Него, и вместе с тем не веришь — слишком уж Он далеко. А чтобы Бог был в сердце, ради этого нужно исполнять весь комплекс предписаний.
Протоиерей Сергий Баранов
1 августа 2017 г.