– Можно ли православному думать о материальном, желать лучшей работы, делать сбережения? Как найти компромисс?

– Можно и нужно думать о материальном. Знаете, к владыке Антонию Сурожскому как-то подошла женщина и говорит: «Батюшка, я вот духовная. Только духовная, больше я ничего не знаю». Он отвечает: «Милая моя, хочешь или не хочешь, но ты телесно-душевно-духовная, и с этим ничего нельзя сделать. Ты всё равно ещё телесная».

Нас Господь такими создал – трёхсоставными, в нас есть тело, душа, дух. И поэтому всё требует своего внимания. Плохо, когда материальное выходит на первый план или доминирует над духовным. Нужно понимать, что первоочередное, а что второстепенное. Для христианина, конечно, в первую очередь важно духовное, его душа. Он понимает, что его тело будет существовать временно. Проживёт он «аще в силах» 70 лет или 80 – и умрёт, а тело рассыплется. Но всё-таки в период земной жизни он находится в теле. Святые отцы иногда сравнивают тело с осликом, который везёт душу в Царствие Небесное. Они говорят: «Перекормишь этого ослика – он взбесится, а недокормишь – упадёт и сдохнет». То есть всему нужна своя мера и своя мера внимания. Телу мы должны уделять внимание, но, ни в коем случае, не баловать его, иначе оно начнёт главенствовать над душой, и тогда получится беда: душа попадёт в плен к телу. А тело с земными страстями начнёт требовать своего и приведёт человека в скотское состояние.

Можно ли желать лучшей работы и искать её? Конечно, можно. И нужно искать. Другое дело, если Господь не даёт лучшей работы и своим промыслом ставит тебя на другое место. Нужно в какой-то момент понять этот промысел Божий, покориться ему и потерпеть. Лучшего искать Богом не запрещено. По большому счёту, христианство – это и есть искание лучшего. До христианства мы жили в животном состоянии, и нас всё удовлетворяло: сытые, довольные, в тепле, работа есть, всё. Но когда стали христианами, мы стали искать лучшего: чего-то более возвышенного, более прекрасного. Как тот купец, который ищет драгоценную жемчужину и отдаёт за неё всё состояние, потому что он понял, насколько она драгоценна. Поэтому можно и работу поменять, если нужно.

Другое дело, в духовной жизни есть такой ориентир: если человек очень часто меняет место работы и место жительства, это говорит о его внутренней нестабильности, о том, что у него внутри что-то там не ладится. Он постоянно ищет лучшего, потому что сам не может ужиться с этим коллективом, с этими обстоятельствами. Если монах часто меняет монастыри, – это уже дурной тон, это говорит о том, что он не может там ужиться. А получится ли в другом месте? Может, это в нём самом причина?

Можно ли делать сбережения? Конечно. Другое дело – насколько вы будете к ним привязаны. Например, вы делаете сбережения как христианин, а к вам сегодня приходит двоюродный брат или сестра и говорит: «У меня похороны». Если вы с лёгкостью отдаёте эти сбережения, помогаете, слава Богу, делайте такие сбережения. Не случилось ничего плохого – себе употребили. Ориентир здесь такой: насколько ты привязан к земному. Если не сильно привязан, если ты более-менее свободен, то это сильно тебе не вредит.

Поэтому и телу нужно уделять внимание, и работе. У нас православные бабушки всегда даже на похороны откладывали. Грех это или нет? Мне кажется, это благочестивый обычай – не нагружать своих родственников лишними затруднениями. Родственники открыли её сундучок, который она на смерть берегла, – там денежки лежат. Они говорят: «Какая хорошая бабушка, всё предусмотрела, даже эту заботу с нас сняла, на гроб положила и на всё остальное. Как она хорошо поступила». Плохо рабство. Плохо, когда к тебе пришёл родственник и говорит: «У меня сегодня беда, мне нужна помощь», а ты, имея деньги, не имеешь в себе сил их отдать. Ты раб своего капитала, вот это, конечно, беда.

Протоиерей Сергий Баранов