Нельзя средство ставить выше цели, а наша цель — Христос, а Христа мы ищем через молитву, а молитва получается только тогда, когда мы практикуем все разновидности аскезы вместе с молитвой. Казалось бы, как поклоны могут помочь молитве? Но когда человек делает земные поклоны, он обретает бодрость духа и теряет уныние. А без уныния легче идет молитва, поскольку в аскезе все взаимосвязано. Послушание, то есть отсечение своей воли, — это крылья молитвы, тогда как самость убивает любую молитву. Имеется в виду молитва не как говорение, не как чтение книжечек, а как состояние, которое живет Богом, дышит Богом.

Хорошо быть рядом даже с добрым человеком, а представляете, как хорошо быть рядом со Христом? Это бесконечно хорошо….

Духовный вкус, как и творческий, воспитывается не головой, но сердцем. Это нельзя истолковать логически. Когда твоя духовная жизнь переходит из области теории в область твоего бытия, Бог для тебя становится не философской темой, а темой самой жизни. И ты начинаешь тонко чувствовать, что значит обрести благодать или ее утратить. Для тебя это не просто моральный закон, а закон твоей жизни. Порой наступает такой момент в творчестве, когда оно начинает вытеснять Бога, и тогда ты должен остановиться. Но это произойдет только в том случае, если твоя духовная жизнь выстроена, и ты живешь этими категориями, ощущая, с Богом ты в настоящий момент или нет. К сожалению, у нас очень мало молитвенной практики. Мы читаем каноны, акафисты — но это еще не молитва.

Случается, к примеру, замечать интеллигентность в простой деревенской старушке, не обученной этикету. У нее нет образования, она не может красиво говорить, не знает, в какой руке держать вилку, в какой нож, но в ней имеется внутренняя культура, идущая не от науки, а от состояния ее сердца, и она тонко подсказывает старушке что плохо, а что хорошо. С другой стороны, есть много людей, имеющих понятие об этикете, культуре, но совершенно некультурных сердцем, которые могут вежливо оскорбить, деликатно обидеть.

Иногда мы идем на исповедь, потому что так надо, потому что мы решили причаститься, а иногда — потому что всю ночь не могли уснуть из-за переживаний и еле дождались утра. Не потому что положено ходить на исповедь, а потому что сердце изболелось. Так и в духовной жизни. Плохо, если люди полагают, что нельзя грешить только потому, что там, за чертой жизни и смерти, можно попасть в ад. Этот страх в какой-то мере действует, но это ненадежное средство. Человек может сказать себе, что проживет еще с десяток лет, поэтому можно пока расслабиться, а уж потом мобилизоваться и начать заниматься духовной жизнью. А другой человек озабочен текущей минутой: она у него с Богом или без Бога? Когда у человека совесть жива, любой проступок его жжет. А если совесть умерла, то и говорить не о чем. Совесть — это глас Божий. Когда человек, занимаясь молитвой, понемногу обретает ее, то в ней ощущает состояние близости с Богом. Это становится для него не теорией, а повседневной жизнью. Тогда человек очень чутко и с большой болью переживает потерю Божьей благодати. Точно так же Силуан Афонский переживал потерю Бога вследствие того, что впал в гордыню и благодать от него отошла. Хотя внешне ничего не изменилось: монастырь тот же самый, те же самые послушания, братья не перестали к нему хуже относиться, — но внутри у Силуана начался ад.

Некоторые говорят: живут же безбожники и нормально живут, и счастливы. На это можно ответить следующее. Допустим, родился у алкоголиков в подвале ребенок, ест хлеб с водой, спит в тепле, подле батареи, его не бьют — и для него это счастье. И вдруг его прямо из подвала приводят на рождественскую елку. Для него возвращение в подвал станет катастрофой и то, что раньше было верхом блаженства, станет адом. Так же и в духовной жизни. Живет человек на свете, деньги зарабатывает, детей рожает, искусством занимается, с друзьями время проводит, и для него это смысл жизни. И вдруг его освещает лучик благодати, и эти мгновения он будет помнить всю жизнь. Об этом как раз и говорит Господь в Евангелии, в притче о жемчужине. Человек все имеет и вдруг находит жемчужину и продает все, что имеет, чтобы ее купить. Пока он ее не видел, ему было хорошо, а когда увидел, — все, что у него было, померкло для него в сравнении с ней.

Очень плохо, если мы не живем этими категориями, если мы такие странные христиане, которым не надо высоких материй, не надо читать про нетварный свет, не надо Иисусовой молитвы, благодати. Как сильно мы отличаемся от первых христиан, которые бросали все и шли за Христом и даже на смерть ради Него. А кто сейчас готов пойти на смерть? Очень грустно, если мы противимся высокому, но ходим в храм, читаем «Отче Наш», знаем 50-й псалом, потом выучим 90-й — и с нас хватит. Когда человек так думает и говорит, он уже находится в прелести нерадения. Тот, кто полюбил Христа, не может жить, как все, он готов идти против течения. И не нужно этого бояться. Нужно бояться быть полумертвыми христианами. Спроси такого: что ты знаешь о Христе, кроме того, что прочитал? И ответить ему будет нечего. Как некоторые безбожники говорят: что-то в религии, в Христе, в Евангелии все-таки есть. Так же и многие христиане полагают: где-то там Христос есть, и где-то, за порогом смерти, может быть, мы с Ним и встретимся, но до этого еще дожить надо. Но как бы в таком случае не оказаться чужим с Ним по духу.

Даже люди порой не сходятся друг с другом по духу. Например, в космос отправляют только тех, кто психологически совместим друг с другом, иначе неизвестно, что там может произойти. То же самое и в вопросе с Христом. Как бы Он не стал для нас чужим, нежеланным, каким Он стал для бесов. Он раздражает бесов, жжет их, с ума сводит. И праведник бесов с ума сводит, хотя он прекрасный и добрый человек. Более того, праведник раздражает также и людей, которые хотят спокойно и комфортно жить. И когда праведник приходит к ним, он их бесит, потому что его слова обличают их. Первомученика Стефана камнями забили за то, что он пошел против течения. Все апостолы примерно так же жизнь окончили.

Нужно немножко тревожить свое комфортное существование. Не стоит быть довольным своим христианством, нужно как-то стимулировать свою духовную жизнь. Нас очень усыпляет и наша средней руки нравственность, и в меру совершенные добрые дела. Прискорбно, что иные священники вам могут сказать: «Зачем тебе читать Симеона Нового Богослова? Ты же детей воспитываешь, по воскресеньям бываешь в храме, домашние делаешь, хорошо делаешь — тем самым и спасешься». Но мы не трудами нашими спасаемся, а Христом. И в какой мере через духовную жизнь мы обретем Христа, в такой мере мы способны войти в Царство Небесное. Трудятся и язычники, и безбожники: и добрые дела они делают, и порядочны — но они же не входят в Царство Небесное в силу того, что они порядочные люди. Они хорошие, но чтобы наследовать жизнь вечную, надо обрести Христа. Человек вечен только Богом. Часто приходится слышать от прихожан: мой папа был коммунистом, но он же хороший и добрый человек. Может быть, но он не имеет Христа.

Нужно учиться молитве, вести духовную жизнь, не следует бояться слова «аскеза». Оно относится не только к Антонию или Макарию Великим и не только к монашествующим. Это слово относится ко всем нам. И в какой мере мы сможем соблюсти эти условия, в такой и обретаем Христа. Все наши добрые дела и благие начинания должны быть во Христе. Серафим Саровский сказал, что только во Христе все ценно, только в нем благодать Духа Святого. Когда яблоня цветет, все ее соцветия одинаково красивы и все прекрасно пахнут, но далеко не все дадут плоды. Часть этих соцветий опадет на землю, не дав плода. Так и люди, не обретшие Христа, не дают плода в жизнь вечную.

Духовное мышление — то, в котором происходит молитва, — очень простое, точное и чуткое. Мыслить и молиться — это не одно и то же. Молитва — это существенно иная форма бытия. Кто имеет молитву, тот имеет очень многое: терпение во искушениях, много любви и доброты. Христос согревает сердца молящихся.

— Как быть творческим людям? Без образного мышления творчества быть не может. Надо отказаться от него, перестроить себя?

— Я как-то ехал в машине с театральным режиссером и сказал такую вещь: великое искусство делается в области интуиции, а не в области логики. В области логики делается хорошее искусство. Пока ты считаешь, что делаешь искусство, ты всегда будешь находиться в пределах своей ограниченности. Необходимо выйти за рамки своего «я». Тогда Бог раздвинет перед тобой горизонты. Это относится и к искусству, и к искусству молитвы, и вообще к духовной жизни. Люди искусства порой сильно стимулируют не духовную сферу, а свою душевную, и там очень сильно повреждаются. Очень часто они рассуждают о высоких материях, а в своей частной жизни допускают грехи, предательства, пошлости. Со сцены говорит так, что весь зал плачет, а сам в тот же вечер может позволить себе плохие поступки.

— Батюшка, как провести грань между напряжением в духовной жизни и мягкостью в общении?

— Нужно приобретать собственный духовный опыт, а не жить опытом других. Чем больше мы анализируем ситуацию, чем больше себя уговариваем, убеждаем, тем хуже для нас. Это как на Крещение в прорубь окунуться. Чем больше будешь готовиться, тем сложнее будет войти. Так и в духовной жизни. Нужно просто делать и делать молитву.

— Но вы сами говорили об одной матушке, которая молилась и молилась, а подлинной молитвы так и не обрела. Как же ее обрести?

— Хорошо было бы найти проводника и просто идти за ним. Гораздо сложнее, когда он тебе говорит: там прямо пойдешь, там повернешь направо, там налево. Такие указания можно и забыть, и запутаться в них. В советское время был такой анекдот. Плывет американский корабль. Рядом всплывает наша подводная лодка. Наш капитан спрашивает американского: «Как нам в Суэцкий канал попасть?» Американец отвечает: «Курс — норд-вест!» Наш отвечает: «Ты давай не умничай, пальцем покажи!» Все святые отцы говорили, что лучше всего идти за проводником.

— А где его взять? Может быть, надо довериться кому-то?

— Можно довериться тому, кто сам дороги не знает и может завести неведомо куда. Я думаю, что нужно молиться Богу, искренне молиться, долготерпеливо, чтобы Он указал нам путь. Самое главное — не бросать этого, не махнуть на все рукой и не сказать себе: «Нет сейчас проводников, и никаких условий для духовной жизни нет». И это будет ваш духовный конец. Надо молиться: «Господи, просвети меня, помоги, пошли мне людей, книги, пошли мне разум, чтобы я правильно их понял».

— Но часто приходит отчаяние…

— Постоянно творите Иисусову молитву, кладите земные поклоны — все это прогоняет отчаяние. Даже у мирских людей есть такое понятие, как радость труда. Если приходит тоска, она не лечится лежанием на диване. Вы говорите себе: «Вот я отдохну немного и встану бодрым». Но это станет началом конца: бодрым вы уже не встанете. С вечера понудьте себя, начните через силу делать земные поклоны, но только с радостью, чтобы это не было для вас чем-то вроде трагедии. И в какой-то момент поклоны и молитвы начнут выдавливать вашу тоску. А спать ложитесь, когда тоска будет совсем побеждена вашим подвигом. Если тяжело молитва идет, переходите на устную молитву, произносите ее вслух, шепотом. А наутро встанете — а от вашей тоски и следа не останется. И наоборот: жалеешь себя, переутомился, настроение плохое, надо бы пораньше лечь, — а утром встаешь весь разбитый. А если все-таки понудился и исполнил правило, то встаешь свежим, даже если и спал меньше.

— Отец Сергий, в силу того, что «оскуде преподобный», святые отцы пишут, что надо ориентироваться на книги. Но в разных книгах разные направления. Феофан Затворник, к примеру, порой употребляет уничижительные эпитеты по отношению к делателям Иисусовой молитвы. Что вы порекомендуете почитать об Иисусовой молитве? А может быть, нужно поменьше читать, а побольше делать?

— Побольше делать. Большая информированность порой переводит нас в состояние мечтательности о духовном. Иногда читаем, и все вроде бы понятно, и мы все принимаем, а на самом деле очень далеки от прочитанного. Многие, начитавшись книг, начинают критиковать устную молитву, говорят, что она не приносит пользы без сугубого внимания. А ведь она — начало умной молитвы. По-моему, у Иоанна Лествичника в «Слове о молитве» говорится о том, что многие ссылаются на слова апостола: лучше несколько слов сказать умом, чем много устами. Но у вас, говорит далее Иоанн Лествичник, не получится сразу умная молитва. Чтобы ее обрести, придется творить и устную молитву, и невнимательную, но надо творить и творить. И это долгое терпеливое делание будет постепенно улучшать качество вашей молитвы. Кто хочет перескочить этот этап, — минуя устную молитву, не заниматься устной и сразу как-то попасть в умную, — как раз и находятся в фантазиях. Нельзя, не проучившись в начальной школе, идти сразу в 10-й класс.

— Отец Сергий, мне один монах рассказывал, что когда он только пришел в монастырь, то почувствовал какое-то умиление, любовь к братьям. А потом это состояние куда-то улетучилось, и он начал исполнять правила без радости, как обыкновенную работу. Как сохранить в себе это состояние?

— В тех случаях, когда тебя одолевают тяготы, искушения, когда ты находишься на грани отчаяния, я всегда советую трудиться не ради духовного мира, не ради внимательной молитвы, а ради Самого Христа. Посвятите Ему свой труд. Знаете, как сильно это укрепляет дух! По крайней мере, мне это очень помогает. Я недавно говорил с одной женщиной средних лет, онкологической больной. Она и соборовалась, и причащалась, и исповедовалась, а болезнь не проходит. Мне пришлось говорить с ней довольно откровенно. Я сказал, что всем нам когда-нибудь придется умереть, может быть, это как раз ваше время, раз ничего не помогает, и вам неимоверно тяжело. Но вам придется пронести этот крест до конца. Посвятите его Христу. Скажите: «Господи, я все испробовала и поняла, что мне придется пройти через это искушение. Но пусть это будет не просто тупое терпение, Господи, пусть оно будет ради Тебя». Знаете, как сильно это согревает сердце: у жизни появляется смысл, у человека — вдохновение, и он терпит страдания не от безысходности, а ради Христа, Который Сам терпит ради этого человека крайнюю боль каждый день. Нельзя убежать от искушений. И всегда имеется то, что ты должен вытерпеть. Терпи ради Христа, и когда ты окажешься на грани отчаяния, в это самое время придет Господь и спасет тебя. Хорошо, когда человек в своей духовной жизни имеет опыт искушений такого рода. Они согревают сердце, наполняют его благодарностью Христу, верой, надеждой и желанием еще потрудиться ради Него. И чем больше в твоей жизни таких ситуаций, тем больше в тебе теплится надежда, что все-таки Он сейчас придет. И Он непременно придет, и будет все хорошо.

Человеку одному трудно спастись. Мне хорошо: у меня сестры есть. Я расслабляюсь — на них смотрю и за ними тянусь. Они заунывали — на меня посмотрели и за мной потянулись. Наша община образовалась тогда, когда прихожане захотели духовной жизни и взяли себе за правило с двух до трех часов ночи вставать на Иисусову молитву. Каждый у себя дома, в разных концах города. Я себе тоже заводил будильник на 2 часа ночи. Тяжело было вставать — но они же все вставали, вот и я вставал. Лучше стоя молиться, поскольку сидя можно заснуть. Сначала было неимоверно тяжело, потом как-то терпимее, потом все легче и легче, пока ночная молитва не вошла в норму. Меня часто спрашивают, зачем я езжу по миру: на Афон, в Америку, в Англию, в Грузию… Я отвечаю: «Когда я узнаю, что где-то люди живут духовной жизнью, я всегда могу возразить тем, кто утверждает, что сейчас это невозможно, что все это в прошлом, что теперь надо жить проще: «Отче наш» прочел — и достаточно. Неправда, люди живут духовной жизнью в разных краях земли и сейчас. Даже святые есть — такие же, как Серафим Саровский». А почему мы не хотим им подражать хоть немножко? А самое главное то, что это нам самим принесет радость и счастье. У человека, который нашел Бога, рот всегда до ушей.

— Мы вас просим взять нас на буксир…

— Давайте дружить монастырями. Друг друга будем вдохновлять. Самое интересное, что, находясь в одних и тех же условиях, один говорит — невозможно, а другой ничего не говорит, но живет и делает дело. Исходя из своего опыта, я говорю: исполняй правило. Ты не выспишься, тебе некогда, ты занят другими делами, а на деле — встаешь вдохновенный. На свою работу, как на крыльях, летишь. Всем людям улыбаешься. Если тяжело ночью вставать, возьмите правило творить Иисусову молитву вечером. Но для нее 5—10 минут очень мало. Нужно хотя бы час. В Аризоне у старца Ефрема мне дали это правило: хочешь, не хочешь — а делай. На Афоне, к примеру, пришли мы откуда-то, у меня ноги отваливаются от усталости, тут бы упасть и заснуть. Но нет: надо правило исполнить. В противном случае с утра будет какая-то грусть на сердце. Так и вы. Лягте спать вечером на час позже, но этот час посвятите молитве. Некоторые говорят: «У меня дети малые, я буду им мешать». Я отвечаю: «Уложите детей, выключите свет, зажгите лампадку и начните при детях делать поклоны. Они будут засыпать, видя, как вы их делаете и читаете Иисусову молитву. Представляете, какое воспитательное воздействие это окажет на детей? И они засыпают, и вы правило свое делаете». Я вечером в келье делаю поклоны и заходит ко мне кто-нибудь из сыновей. Он меня видит, и это лучше для него, чем, если бы я ему какие-то нотации или нравоучения читал. Надо стараться не пропускать правила. Пропускаешь — откатываешься назад в духовном самосовершенствовании. После поклонов постарайтесь держать ум в области сердца. Чтобы он не витал в облаках, а был сосредоточен в самом вашем центре. Со временем это начнет получаться у вас все лучше и лучше. Вы увидите, что это место у вас — самое безвидное, самое бесшумное, самое тихое. В келье мы закрываемся от внешних шумов, но внутри нас тоже порой бывает шумно, и от внутреннего шума можно закрыться в келье своего сердца. Там все происходит безвидно, безо́бразно, не рассеянно, очень просто, понятно и точно.

— Вы считаете, что лучше правило делать вечером. А если это делать утром?

— Я считаю, что чем больше, тем лучше: делайте и утром, и вечером. В каком состоянии вы легли спать, в таком и проснетесь. И в каком состоянии вы начнете день, так он у вас и пройдет. Поэтому и вечером делайте, и утром. В общем, как вам удобно. Но читать Иисусову молитву надо как можно больше, чтобы она в навык перешла, в привычку, а привычка со временем перейдет в интуицию, во вторую натуру. Был у нас такой случай. Одна прихожанка решила повеситься. Детей уложила, муж ушел в спальню, она встала на табуретку, привязала веревку к крюку и… по привычке перекрестилась. Табуретка под ней сломалась, женщина рухнула на пол. Муж на шум прибежал — она на полу сидит, веревка висит… Он без шума и крика взял жену на руки, отнес в спальню, потом отвязал и выбросил веревку. Собираясь покончить с собой, она сказала «Господи, благослови» и даже не поняла, какие несочетаемые вещи она пытается соединить: «Господи, благослови повеситься!» — уму непостижимо! Это хорошо, когда у нас молитва переходит в интуицию, когда мы в трудной ситуации не «Мама!» кричим, а «Господи!» Но это происходит у нас не всегда, а только тогда, когда молитва становится интуицией.

19 июля 2017 г.