– Как быть, если мама невоцерковленная, слепая, глухая, недвижимая, а священника не принимает, дерется, как ей помочь исповедоваться?

– Молитесь за нее, тут уже нужно чудо. Иногда говорят люди: «Что делать?» Да ничего не делать. У вас один только способ – стать святым самому и сотворить чудо через молитву. Бывают такие ситуации, когда нельзя уже ничего сделать. У меня был случай, когда я еще на Васнецова служил. Две женщины средних лет пригласили меня причастить маму свою, которая уже лежит, скоро смерть, а она ни причащаться, ни исповедоваться не хочет. А мама такая, сталинских времен, у нее очень сильный характер, ее дочки просто боятся, и в то же время: «Батюшка, пожалуйста, приезжайте, попробуйте что-нибудь сделать». Приезжаю, они дверь открыли, меня втолкнули и закрыли. Вот гляжу – на кровати, на подушке голова такая седая, как одуванчик, и орлиный взгляд на меня смотрит, коршун. Я зашел, чемоданчик раскрыл, подвинул стул к ее кровати, сел и стал ей вот этот пух седой на голове гладить, пять минут, десять, потом говорю: «Бабушка, а хотите причаститься?» Она говорит (очень кротко): «Да». Я ей ни одного слова не сказал, и вдруг такой кроткий голосок: «Да». Послушно открыла рот, приняла причастие, эти две дочки говорят: «Что вы там делали? Что вы ей сказали?» Я говорю: «Ничего. Я спросил, будет ли она причащаться, она сказала – да». Почему я говорю, что нужно чудо? В году 96-м или 97-м меня пригласили к умирающей девочке четырех лет, ее выписали из Оренбурга с онкологией, чтобы она умерла дома, дали где-то неделю. Я приехал, было лето, захожу в квартиру. На полу на подушках лежит скелет ребенка, который прошел все химии, все облучения, все что можно, ее просто выписали, чтобы она умерла дома. Лежит скелет ребенка, лысый, потому что после облучения все волосы выпали; кости, обтянутые кожей; она ни встать не может, ничего, лежит этот скелетик на подушках, а рядом на полу две тени – мама и папа сидят. Я делаю к ней шаг, а ребенок видимо настолько исстрадался от этих процедур, уколов, химий, капельниц, она уже настолько была слаба, она не может ни кричать, ни плакать, я делаю к ней шаг, а она начинает стонать. Видно, что она в меру остатков сил своих протестует. И мне так жалко стало ее, я говорю: «Давайте не будем насильно ее причащать, давайте я отслужу молебен Божией Матери». Встал, стал служить Божией Матери молебен. Отслужил, сделал отпуст, Аминь, поворачиваюсь к ней и говорю: «Настя, будешь причащаться?» – «Да». Этот ребенок, который даже не подпускал меня на какую-то дистанцию, твердым голосом говорит: «Да». Четыре годика, умирающий ребенок, который уже на половину там, и вдруг она в полном сознании говорит: «Да». Я ее причастил, уехал. Я хочу сказать, смотрите, я ничего не делал, а просто молился Божией Матери, и произошло маленькое чудо. Она десять минут назад вообще меня не подпускала, а через десять минут после молебна твердо сказала: да, буду причащаться, и причастилась. Вот это уже маленькое чудо. А через некоторое время, я на Горе тогда служил, отслужил вечернюю службу, все прихожане уже ушли, я в алтаре прибрался, выхожу в пустой храм, и вдруг от дверей в мою сторону идет ко мне ребенок из Освенцима, Настя идет ко мне своими ногами, сзади мама ее страхует, а она идет ко мне. Сейчас она уже взрослая девушка, она живет в Германии. Маленькое чудо сначала произошло, потом большое. В Германию они приехали, там немецкие врачи ее обследовали, потом сказали: «А кто ставил рак?». Им говорят: «Да не то, что рак ставили, у нее была 4-я стадия рака, она была умирающая». – «Нет рака». Я хочу дать ответ на этот вопрос: иногда бывают такие ситуации, когда сказать нечего, слов не находите, вас не слышат, тогда нужно только чудо, тогда только молитва нужна, чтобы было чудо молитвы, вам нужно учиться молиться.

Протоиерей Сергий Баранов