— Можно ли определить меру делания духовного, и если можно, то как?

— Эта мера очень хорошо определяется таким образом: имеете вы молитву или нет; имеете вы память о Боге или нет. Если у вас есть молитва, значит, вы держите духовную меру. Мирскими делами мы не можем не заниматься. Мы должны трудиться, деток кормить, одевать, обувать. Просто приоритет ценностей должен быть таков, что духовное важнее мирского. Если молитва вдруг оставила вас, значит, в вас мирское превзошло духовное. Или мирское вас захлестнуло так, что вы и о Боге забыли, и молитва у вас перестала идти.

— Порой в конце дня не можешь вспомнить за собой ни одного греха. Это из-за невнимательности или из-за гордыни?

— Я вам расскажу о двух способах увидеть свои грехи. Первый способ: наблюдать за собой. Но это несовершенный способ, потому что наш разум очень ограничен, мысли путаются, поэтому мы не видим четко и ясно. Этот способ вы тоже должны использовать, но надо иметь в виду, что он не поможет вам увидеть все свои грехи, поскольку они суть хитросплетения тонкой паутины. Другой способ видеть свои грехи дается человеку, когда тот стяжал благодать Духа Святого, и она открыла ему зрение. Мы смотрим нашим физиологическим зрением, а есть еще зрение духовное. Когда учитель израильский Никодим обрел Господа, Господь ему сказал: «Невозможно человеку, не родившись свыше, познать тайну Царствия Божия». Никодим спрашивает: «Как человек может родиться во второй раз? Снова окажется в утробе матери?» Господь ему с некоторым упреком говорит: «Как ты, законоучитель израильский, не понимаешь таких вещей!» Как часто Господь в Евангелии говорит: «Вы смотрите и не видите; слушаете и не слышите». То есть — смотрите на событие и не понимаете его духовного смысла. Много людей физиологически слышали Господа и пытались что-то понять, но никак не смогли. Эти вещи понимаются не разумом, а духом. То, что от Духа Святого, более глубоко, более тонко, более совершенно. А то, что от нашего разума, очень ограниченно.

Сегодня во время службы в чашу упала мушка. Некоторые могут подумать: «Как это так! Почему в такую святыню мушка угодила?» Но мушка — неразумное существо, не способное чувствовать Бога в той мере, в какой Бог это дал человеку, но человеку совершенному, обоженному, одухотворенному. Мошка в силу своей ограниченности не понимает благодати. Точно так же, если человек представляет из себя просто психосоматическое, а не духовное существо, он тоже не видит Бога, не видит премудрости Божией, разлитой в этом мире, тем более не слышит Бога в состоянии молитвы, в которой как раз и происходит разговор с Ним. Такой человек видит только внешнее, а внутреннего — там, где Бог с ним говорит, — не слышит. Наверное, вы со мной согласитесь, что, к сожалению, так оно и есть. Когда мы читаем о молитвах святых, в нас возникает желание обрести такую же молитву, какая была у них; заниматься не чтением книжечек, а разговаривать с Богом лицом к лицу. Мы загораемся таким желанием и вдруг видим, с сожалением, со слезами, что у нас ничего не получается, потому что мы не вошли в эту область человеческого и духовного бытия. Дайте послушать человеку, который никогда не занимался музыкой, что-нибудь из классики. Он начнет зевать, поскольку слышит ее как звуки, но не слышит как музыку. Так же некоторые люди равнодушны к поэзии. Но это еще не духовный уровень. Это душевный уровень, но и до него люди порой не досягают. Духовный уровень гораздо выше и тоньше. В атмосферу духа можно войти с помощью духовной и церковной жизни, практикой внимательной молитвы. Когда человек живёт правильно выстроенной духовной жизнью, молитва у него идет не как говорение, а как состояние. Внезапно он начинает видеть такие вещи, которых раньше не то что не видел, но даже не подозревал об их существовании, не ведал о том, что мир устроен гораздо тоньше и гармоничней. Он видел только грубые и простые вещи.

Настоящее глубокое покаяние человеку самому по себе неподвластно. Человек может увидеть свои грехи во всей полноте только Духом Святым, когда у него откроются духовные очи. Но, во-первых, они не открываются в силу нашей неготовности, а во-вторых, Господь их ещё немножко придерживает, потому что если бы Он нам открыл в полной мере наше грехопадение, то мы при нашей гордости в такое отчаяние впали бы, что этого не перенесли бы, но тут же умерли от горя и печали. Сколько бы вы ни старались какими-то психологическими средствами, напряжением ума понять Евангелие, у вас ничего не получится. А ещё хуже, если получится, но искаженно. Так бывает у сектантов. Они отошли от церкви Христовой, потеряли благодать как средство к пониманию Евангелия и стали его изучать просто своим умом. А это не та книга, которая изучается своим умом. Это книга книг, которая открывается через вдохновение, через Духа Святого. И поэтому они понимают Евангелие, но искаженно. И это грустно. Господи Иисусе Христе…

— Я вдова. Во втором браке семь лет. Но ощущение такое, что мы чужие друг другу. Каждый живет сам по себе. Что нужно в себе изменить, чтобы полюбить мужа?

— Может ли человек прыгнуть выше своей головы? Нет. И локоть свой не может укусить. Но когда Бог дает человеку крылья, тот может высоко-высоко взлететь. Это не лирическое отступление и не мои фантазии. Когда Бог посещал грешных, ограниченных, беспомощных людей, те начинали творить такие вещи, что знавшие их говорили: «Перед нами совсем другие люди». Говорят, что невозможно изменить собственный характер. Но когда благодать Божия касается человека, у него не только характер, — внешность меняется. Однако нужно понимать, что человеку это не под силу, тогда как благодать Божия может творить чудеса. В нашем монастыре есть храмик Марии Египетской. Настолько было глубоко ее грехопадение, что люди, знавшие ее, стыдились даже смотреть в ее сторону, слушать о ней не хотели. И вдруг она так изменилась, стала совершенно другим человеком — просто земля и небо. Не внешне, конечно, а по характеру. Если раньше небо закрывало глаза, глядя на её дела, то потом она, став преподобной Марией Египетской, поднимала руки и от земли отрывалась.

Порой человек приходит в церковь, пробует работать над собой — неделю, месяц, год, — а потом говорит: «Батюшка, ничего у меня не получается. Наверное, и не получится, потому что я настолько свыкся с грехом, что он вошел в меня, как раковая опухоль». Тогда священник начинает ему приводить примеры. Будущий апостол Павел выправил бумагу, чтобы жестоко убивать христиан. И вдруг этот лютый Савл, мучитель христиан, наслаждавшийся своими злодеяниями, сам становится таким же христианином, обретает любовь, милосердие и сочувствие ко всем. Савл и Павел — два разных человека. А вместе с тем — один и тот же.

Не может человек полюбить другого усилием воли. Какими словами мы прикажем сердцу любить? Оно нас не слушается. Мы его стыдим, заставляем, напрягаемся, а оно говорит: «Я не люблю. Я не хочу. Я не хочу прощать. Я не буду прощать». Мы ему говорим: «Есть заповедь, Христос так велел. Ты в ад попадешь, если не будешь прощать». А сердце отвечает: «Не буду. Не прощало никогда и теперь не буду». Но, когда благодать Божия приходит в сердце, с ним происходит нечто сверхъестественное. Вдруг это каменное, жесткое, жестокое сердце начинает таять, как воск, становится мягким, податливым, послушным. Такое сердце уже не нужно уговаривать: оно само сначала начинает прощать, потом терпеть, потом сочувствовать даже врагам, а потом начинает их любить.

То, что я сейчас говорю, очень далеко от нас. Но мы на примере многих тысяч святых знаем, что это было, это есть и это будет до скончания века, потому что всегда будут святые. Если церковь перестанет рожать святых, значит, она умерла. Причем святым может стать каждый из нас. Стать святым — это не значит ходить по воде, исцелять людей от всех болезней, удивлять чудесами прозорливости; это значит — быть способным любить даже врагов своих.

— Любить другого человека, как себя самого, — это благодать?

— Конечно, благодать. Молите Бога: «Господи, открой мне глаза на добродетели других, закрой мне глаза на их недостатки — и я буду уже здесь, на земле, в раю, потому что меня ничто не будет огорчать». Что нас огорчает? Все плохое, что мы видим. А что нас радует? Все хорошее, что мы видим. Поэтому не видеть грехи других, а видеть только их добродетели — это почти рай.

— Если отец не хочет материально помогать своей дочери-студентке, как за такого отца молиться и как такого мужа любить?

— Допустим, живет семья, и вдруг один из ее членов заболевает психиатрической болезнью, начинает совершать странные, а порой и опасные для окружающих поступки. Но все точно знают, что он это не сам делает, что это следствие его специфической болезни. Когда семья так понимает ситуацию, ей легче его пожалеть, правда? Противоестественно для нормального человека не помогать своей дочери. А если противоестественно, значит, он болен. Надо увидеть в нем больного, и вам сразу станет легче. А более всего сочувствует больному тот, кто сам болен. Лежат в палате, скажем десять человек, у каждого из них своя болезнь. Они делятся друг с другом своими переживаниями по этому поводу, и каждый сочувствует каждому, поскольку все больны. Если здоровому человеку о своих болезнях рассказать на улице, он может равнодушно пройти мимо. А когда он сам в такой или схожей ситуации, ему легче сочувствовать другому.

Чтобы сочувствовать сумасшествию ближнего, нужно осознать свое собственное сумасшествие. Вспомните свою жизнь, свои исповеди. В каком случае священнику, который исповедует тысячи людей, легче нести этот груз? Когда он видит в себе то же самое. Конечно, если священник, будучи безумным, считает себя ангелом, его могут возмутить грехи прихожан и он будет сердиться, раздражаться. А когда он сам постоянно плачет о своих грехах, сам исповедуется, тогда ему легче прощать других людей. Тогда он становится более милостивым. Мы все больны грехами. Если поставить рядом двух человек и на одного бочку нечистот вылить, а на другого — десять бочек. Как они будут выглядеть? Одинаково. Может быть, на том человеке как раз десять бочек греха, но нам хватит и одной бочки, чтобы выпачкаться до неузнаваемости. Отец, который не помогает собственному ребёнку, болен. Это не физиологическая, а духовная болезнь…

— Он верующий…

— Да у нас полно и нездоровых верующих. Мы с вами тоже верующие, тоже исповедуемся постоянно и на каждой исповеди говорим: «Господи, почему я опять это сделал? Я же в прошлый раз покаялся. Почему же это вновь из меня лезет?» Чем верующие отличаются от неверующих? Только тем, что верующие осознали свой диагноз и пошли к врачу.

— Алкоголики тоже больные? Они осознают свою болезнь?

— Не дай Бог вам стать алкоголиком, чтобы не чувствовать тяги к спиртному. Не дай Бог вам стать блудником, наркоманом, игроманом. Не дай Бог вам стать жестоким человеком, который отходит после своей жестокости, начинает плакать и говорить: «Что же со мной творится? Ведь я же всех, кого обидел, люблю». Я очень много общался с алкоголиками, наркоманами, заключенными, и всякий раз думал: «Избави Бог меня от такой страшной зависимости». Человек сам плачет об этом, а через час делает то же самое. Это какое-то пленение: мозгов, сердца.

— Выходит, бесы в людей вселяются, а благодать улетает?

— Я часто наблюдал хороших людей, которые начинали заболевать алкоголизмом. По мере погружения в эту зависимость, они постепенно изменялись, начинали деградировать, врать, предавать, становились некрасивыми не только внешне, но и внутренне. Наблюдать за такой деградацией было до слез печально. В каждом из нас заложена предрасположенность к любому греху. Когда-то родители оградили нас от него, когда-то Господь нас упас, когда-то обстоятельства жизни отвели. Но будь родители более невнимательными, помани нас улица, сложись жизненные обстоятельства неблагоприятно, — каждый из нас мог бы стать алкоголиком, блудником, преступником — кем угодно. В тюрьмах и женщин много сидит, и детей. А самое страшное, что глубина этого грехопадения бесконечна, как ад. Я много лет езжу в тюрьмы и вроде бы ко всему привык, но когда приезжаю в «Чёрный дельфин», где сидят пожизненно заключенные, содрогаюсь, словно в первый раз, потому что у них на дверях висят подробности их преступлений. Почитав надписи, я прихожу к выводу, что половину из этих злодеев нужно держать не в тюрьме, а в психиатрической больнице. Нормальный человек такого нипочем не может сделать. Они сумасшедшие. Просто они сугубо сумасшедшие. А мы, может быть, в меньшей мере, но тоже сумасшедшие.

— Кто-нибудь из них раскаивается?

— Раскаивается. Но чем глубже ты попал в лапы сатане, тем тяжелее вырваться из его когтей.

— Если, не искоренив страсти и скорби, прийти к покаянию, можно ли войти в Царство Небесное?

— А вы не сможете терпеть скорби и страсти без Христа. Например, возьмем человека другой религии или совершенного безбожника. Разве их спасает простое терпение скорбей? Христос спасает. Если мы во Христе терпим страсти, то да, мы спасемся. Но чтобы быть во Христе, нужно жить духовной жизнью. Некоторые люди говорят: «Мы верим, что там, за гробом, что-то есть». Но Христос — это не что-то. Он должен стать для нас Личностью. Поэтому просто терпеть скорби — благородно, красиво, но это не спасет. Христос — и цель, и средство для достижения Царства Небесного. Он — та дверь, через которую входят в Царство Небесное. Без Христа ничего не будет. У вас просто не получится.

— Но ведь нет практически ни одного человека без страстей…

— Даже монастыря без страстей нет. Но одно дело, когда человек говорит: «Да, я страстный, принимайте меня таким, каков я есть». А другое дело, когда человек плачет из-за своей греховности, цепляется за Христа, говорит: «Господи, избавь меня от этой муки». Он каждый день, каждую минуту употребляет усилия, чтобы вырваться из плена страстей. Нам всем нужно делать что-то с самими собой, иначе будет очень тяжело и даже нереально спастись…

9 сентября 2017 г.