Рубрика: Слово к монашествующим

В семейной жизни, а я это знаю, я тоже семейный, приходят такие минуты, когда вы рассорились, когда кажется все, это окончательно, вы не понимаете друг друга. На самом деле, взрослые люди, которые прожили жизнь, могут вам сказать: нет, это совершенно не конец, если вы потерпите и постараетесь все вернуть, любовь вернется, и отношения вернутся. Так же и в монашестве, параллели одинаковые, в монашестве бывают такие периоды, особенно после первых годов вдохновения, когда приходят бесы и начинают смущать: может, ты не свой путь выбрала, детей бы нарожала и жила бы… Никогда не нужно думать, что это все действительно. Переживите, перетерпите, и все вернется, как семейным, так и духовным людям, можно сказать одно и то же. Перетерпи, все уляжется. Хорошо, когда есть опыт, тогда человек понимает, что просто нужно потерпеть. И тогда за терпение Господь все вернет.

Бывают даже в отношениях такие периоды, когда другая сторона благодарна, что ты потерпел некрасивые моменты, покрыл любовью, еще больше и крепче отношения становятся. Конечно, бывают крайние ситуации, когда даже Церковь разрешает разъединить брак, но это крайность. Бывают ситуации, когда могут сказать, что тебе нужно покинуть этот монастырь и перейти в другой, да, это бывает, но это не норма, это крайняя ситуация, нужно до конца стараться терпеть.

 

Протоиерей Сергий Баранов

19 августа 2018 г.

Иногда, читая Евангелие, мы остаемся совершенно равнодушными к этой книге, иногда она вызывает у нас интерес, а иногда бывают такие случаи, когда ты не можешь сдержать слез, потому что она настолько трогает тебя своей глубиной. Одно и то же Евангелие, и один и тот же человек, и такие разные ситуации. Я думаю, чтобы уметь сочувствовать, нужно самому прожить много горя и боли. Человека, который знает много боли, не надо даже склонять к сочувствию, стимулировать, у него сочувствие проявляется сразу, он чувствует ситуацию без слов, не изучая ее. Сердце, которое много болело, становится чутким, и наоборот, сердце, которое не болело, ничего не чувствует, и с этим ничего не поделаешь. Если мы хотим, чтобы наше сердце ожило и стало чувствовать духовно, нам придется согласиться на скорбь, нет другого пути, все остальное – фантазии, философия, пустая болтовня. Не случайно, в Священном Писании философия еще другим словом заменяется – буесловие, по-современному – пустословие. Речей умных много, а толку никакого нет. Зерна нет, не рождает. Поэтому соглашайтесь понемножку терпеть, если хотите приобрести Христа, Христа распятого, чтобы у вас не вырвалось потом «распни, распни», когда он вас разочарует, чего-то вам не дав. Христос не должен обслуживать наши хотения, мы должны постоянно за Ним стремиться, постоянно угождать Ему, Он и так все это делает. Почему мы всегда обязаны своим родителям? Потому что они не спали, не доедали, нам отдавали, все время от себя отделяли, переживали, даже тогда, когда мы уже ушли от них и стали на ноги, они все равно переживали. Так же и Христу мы обязаны. Старайтесь оживлять сердце скорбями, не бегите от них, вот весь смысл общежития, есть такое выражение в Священном Писании «всяк человек ложь», нет на земле человека, который был бы не ложь. Каждый человек ложь, и поэтому, когда люди собираются совершенствоваться ради Христа в одну общину, в одну семью, ложь каждого из нас хоть немножко, но колет другого. Не нужно сердиться, не нужно паниковать, не нужно разводить руками, что для нас это что-то неожиданное, так должно быть. Мы должны терпеть друг друга, через это становимся терпеливыми, искусными, через это мы становимся монахами, христианами, не через чтение книжек. У меня был знакомый протестант, мы когда-то работали вместе, а потом встретились уже взрослыми, я уже священник, и он мне такую фразу сказал: «Я вчера лежал на диване, читал Апостола Павла и мне открылось…» Я говорю: «У тебя бутылки кока-колы не было рядом? Слишком комфортно ты в Царство Небесное входишь к Христу, который Сам прошел такие страдания». Конечно, он тоже все понимает, просто такая ситуация создалась.

Я утешал не одну мать, которая потеряла ребенка, и в какой-то момент они, знаете, что говорили? «Я понимаю, я в связи с потерей, скорбью переосмыслила жизнь, увидела ее скоротечность, бессмысленность, я готова уже смириться с его смертью, но я никак не могу спать, переживая, а где он сейчас? Куда он попал? А вдруг он в аду?» И это переживание заставляет ее молиться постоянно, в храмах подавать, милостыню раздавать, долго не снимать черный платок. Если мы можем смириться и привыкнуть к смерти, к потере ближнего, то христиане никак не могут успокоиться об их участи. А как они там? Тем более, если есть какие-то вопросы, если человек мало церковный был или вообще нецерковный. Вот это очень сильно всегда тревожит, и это происходит постоянно, каждый день.

Самое страшное, к чему привык человек, за 7 500 лет своей жизни на земле, он привык к смерти. Он и привык к смерти, и не привык к смерти. Он смирился, что он умрет. И поэтому перестал о ней думать. Но если не думать о правилах дорожного движения, то обязательно под машину попадешь, станешь несохранным, если не будешь думать.

Христос воскрес. Если бы Он не воскрес – грустно было бы жить. Это грустная тема. Во-первых, грустная тема, а во-вторых, страшная тема. Словоблудие, когда человек говорит: «Я ничего не боюсь». Тот человек в жизни мало видел. Кто не боится темной силы, дай Бог вам не встречаться с ней. Иногда мы думаем, что можем себе объяснить происходящее и в связи с этим не бояться. В минуты, когда ты встретишься с этой силой, ты даже не будешь способен что-то думать, что-то себе объяснить, настолько тебя парализует страх и ужас, даже челюсть не будет слушаться сказать: «Господь Иисусе Христе, помилуй мя», и те люди – болтуны, просто не знают ничего. Все боятся, каждый по-своему, и это невозможно человеку вынести, если бы не Христос.

Помните, батюшка Серафим Саровский нам говорил: «Сатана настолько нас ненавидит, что если бы ему Бог только позволил, он бы нас разорвал на мелкие кусочки и разметал бы по всей вселенной, Бог ему не позволяет». Он нас ненавидит лютой ненавистью, и поэтому нам нужно держаться постоянно Бога. С Богом не страшно, как маленький человечек не отходит от родителей – он сохранный; если в этой маленькой пустой голове нет сохранности – он побрел куда-то, все его могут утащить и разорвать на куски. Нельзя отходить от родителей, нельзя отходить от Христа, иначе страшно будет. Некоторые говорят: да ты не думай. В такие минуты не думается ничего.

Я же вам рассказывал, как на Афоне в одной пещере монахи поставили специально большое распятие, потому что темные силы издеваются над теми, кто там живет, пугают. Посреди пещеры стоит большой крест, а она уходит вглубь горы, и я такой смелый, пошел почитать туда правило Иисусовой молитвы на часок. Если закрыть дверь в пещеру, то там делается полная темнота. У меня на лбу фонарик, закрыл за собой дверь, поднялся к кресту, обнял его, выключил фонарик и стал читать Иисусову молитву. И у меня от пяток доверху пошел холод, смелый я, несмелый, я не могу его остановить, этот холод. Я час не выстоял, минут 15 всего, потому что дискомфортно. Это сильное искушение для отшельников. Мой знакомый монах, который живет на скале, знает, что я люблю один оставаться, и специально – я приеду, а он найдет повод, чтобы уехать дня на три по делам, – меня одного оставляет; я живу один, пишу росписи, ночью молюсь. И самое сильное искушение для отшельников, когда ночью приходит страх даже не в какой-то форме, а без всякой формы, просто вдруг леденит душу, а бежать некуда, даже тропинок нет, чтобы выбраться, надо по цепям по скале карабкаться, а куда ты побежишь? И кричать куда, и в милицию не позвонишь, и «мама» не крикнешь. Господи Иисусе Христе, Иисусе Христе – только. В следующий раз приехали наши монахи с Андреевки, пришли ко мне туда в гости, я предложил пойти в ту пещеру почитать правило, всем вместе же не страшно. Я опять поднялся к кресту, а они возле входа сели на скамеечку. Я потушил свет, начали молиться, и минут через 40 вдруг где-то в глубине этой пещеры, в скале начинается шум. Потом этот шум становится сильнее и сильнее и приближается по пещере к нам, и такое ощущение, что по этой пещере, по стенам разлетаются доски, и все это к нам приближается. В какой-то момент я перестал молиться, и они молчат, и я молчу, включил фонарик – раз, все затихло, никого нет, тишина. Я поднялся чуть выше, там разбросаны по полу иконки, я их собрал. Вернулся, говорю: «Ну что, отцы, 15 минут осталось, достоим уже, вместе же». Опять выключают фонарик, и опять это начинается, бам-трам, разлетается все. Интересно, у каждого по-своему. В этой пещере жил духовный отец Паисия Афонского русский схимник Тихон, русский старец. Сейчас там живет монах, его не трогают. Отец N, у которого я расписывал храм, говорит: «Я там тоже зимовал одну зиму, но ушел, они просто физически меня с кровати стаскивали и на пол бросали». Он, музыкант по образованию, рассказывает: «Один раз я сижу в этой пещере, четку тяну – и вдруг начинает играть классическая музыка, по всем сводам пещеры разливается, и она настолько явная, что я хотел взять и записать ноты произведения, и потом вдруг у меня мысль: Господи, а откуда тут музыка? И только сказал – раз, и музыки нет».

Обычно тех хвастунов, которые говорят «я ничего не боюсь», когда-нибудь посетит. Нужно быть осторожным, не нужно придавать много значения, и вообще на эту тему много не думать, чтобы не носить в себе эту тему, но и не нужно хвалиться, что ты мужественный и ничего не боишься. У каждого своя мера и свой случай. Может так испугать, что за одну ночь седым станешь, но, слава Богу, у нас есть Христос. Скажешь: «Господи Иисусе Христе», – и сразу хорошо. Если Он для тебя есть, а не просто слова.

 

Протоиерей Сергий Баранов

15 августа 2018 г.

Сестры, представьте себе линию, по обе стороны: вот там – рай, вот там – ад. Как, вы думаете, проходит линия нашей жизни христианской? Некоторые думают, что они идут от ада в рай, и они в прелесть впадают. Наша жизнь до последнего нашего дыхания будет проходить так: чуть-чуть невнимательности – ад, чуть-чуть труд – рай. И так до самой смерти. Святые отцы так жили, поэтому они не ошибались и не расслаблялись. Никогда не наступит такого момента до смерти, когда вам кажется, что вы пошли туда, в рай. Это ошибка, это неосторожность. Всегда чувствуйте, что вы идете по краю, как бы у вас хорошо ни получалось, сколько бы вы ни сделали, как бы у вас молитва ни пошла – всегда ощущайте себя на этой линии. Вы всегда идете по краю, чуть-чуть невнимательности – сколько бы вы ни заработали, один шаг – и в ад. Так оценивайте свою жизнь, пока двери райские за вами, дай Бог, закроются, всегда ощущайте себя на этой границе. Чуть-чуть невнимательности – и ад.

 

Протоиерей Сергий Баранов

Август, 2018 г.

Тема смерти – это не мрачная тема для христиан, это естественный процесс нашей жизни. Господь спрятал от нас день смерти, чтобы мы не надеялись, что еще полгода можем погрешить, а потом покаяться. Может, нет у нас этого полгода. Может быть, онкологическая опухоль уже развивается у нас внутри, и мы ее не чувствуем, может, инсульт уже развивается, может быть, сердце уже не правильно работает, мы не знаем. Но это не мрачно для христиан. Некоторые христиане судорожно носятся с темой конца света: «Когда придет антихрист, как же страшно будет умирать». Христиане же всегда знают, что будут умирать, и никому не обещано легкой смерти. Вы думаете, при антихристе тяжелее будет умирать, чем больному, которого съедает заживо рак? Это тоже очень ужасно, священники видят это постоянно, кого-то разбивает инсульт, он лежит и глазами в потолок только смотрит. Что это, легко? Не надо ждать антихриста, вот оно рядом, сегодня, здесь.

Люди, которые сильно озабочены темой антихриста, как будто хотят избежать Божьего промысла о смерти. Как ты убежишь? Это Бог так создал, рассудил, положил, мы хотим убежать от Божьего промысла, нарыть себе землянок, накупить консервов? Но Господь же нам сказал: «Хочешь быть Моим учеником – бери крест», Он же нам сказал, что главная тема нашей христианской жизни – это крест, в который входит страдание, терпение, долготерпение; как мы хотим: быть христианами и в то же время – без креста? Как христианин может не думать о смерти, как эта тема может быть для него чем-то ужасным? Ужасно умереть и не быть со Христом, с другой стороны, можно и здесь жить без Христа и быть очень несчастным. Не нужно бояться самой смерти, нужно бояться греха, который нас разлучает со Христом. Не надейтесь, что все доживете до старости.

Когда я еще на Горе служил, я не мог победить в себе какую-то обиду, не получалось помыслы победить, и тогда я поехал в похоронное бюро, купил крест, написал на нем: иерей (тогда еще иерей) Сергий Баранов, последнюю букву написал – и как рукой сняло. Суета сует. Когда вам кажется, что ваши проблемы чрезвычайны, поставьте перед вашей проблемой тему смерти, и ваша проблема станет ничтожной. Когда ты говоришь: я не могу вытерпеть каких-то земных проблем, как ты будешь умирать?

Я иногда сам себе говорю: отец Сергий, у тебя впереди еще смерть, а как ты будешь умирать? Если ты сейчас такого не можешь потерпеть? И никто тебе не обещал легкой смерти, что ты умрешь и не проснешься. Вдруг у тебя будет тяжелая и проблемная смерть. Как умирал Христос? Тихо, мирно? А если весь смысл нашего христианства – подражание Христу? И тогда никто тебе не обещает, что ты, последователь Христа, носящий крест на груди, умрешь тихо и мирно. Тяжелая смерть входит в тему нашего умирания, мы можем умереть очень тяжело, кому Бог что даст, так и будем умирать. Когда умирал Софроний Сахаров, – он очень страдал. Он последний раз выдохнул, о. Николай побежал в храм, чтобы сообщить, что старца больше нет, и когда он возвратился, там уже была Пасха, был рай, там уже не было креста, не было страданий, весь дом был наполнен пасхальным состоянием.

Некоторые надеются: я же стараюсь жить правильно, Бог даст мне легкую смерть. Какую даст, такую и даст. Пусть даст терпения, понимания. Чтобы вам легче было терпеть – посвятите свой крест Богу, потерпите это ради Христа, вам все равно придется терпеть, но просто терпеть, от безысходности, от того, что ничего не изменишь, или потерпеть ради Христа? У вас сразу в вашем страдании появится смысл, и смысл очень высокий, благородный, настолько высокий, что он согреет ваше сердце.

Часто в жизни нам надо понять, что мы имеем право просить, просите и дастся вам. Но в какой-то момент Бог нам дал разум понять, что все-таки нужно смириться и принять, так как Бог говорит: «Чадо, я слышу твои просьбы, но услышь и ты меня навстречу, понимаешь, для тебя нужно именно вот это, сегодня ты должен пройти именно этот путь; услышь меня, это путь твой, и он в Моем промысле, прими его, и тебе станет наполовину легче, потому что ты от этой скорби удалишь часть своего противоречия, часть спора со Мной, и тебе наполовину станет легче. А удалив противоречие, ты вместо него прибавишь доверие ко Мне, и оно еще облегчит твое страдание, твою скорбь».

Это касается не только смерти, это касается всех искушений. В какой-то момент, когда мы понимаем, что нужно потерпеть, удалите противоречие, несогласие, и добавьте на это место веру Богу, надежду, что все в Его промысле, и добавьте еще любви. «Иисусе Сладчайший, ты страдаешь, и я ради Тебя решил взять это и пострадать», – и сразу появится вдохновение, появится смысл и станет легче.

 

Протоиерей Сергий Баранов

11 августа 2018 г.

Почему не получается послушание у вас? Почему все время на исповеди каемся и то же самое делаем? Послушание возможно только тогда, когда есть доверие, а не только смирение. Одного смирения не достаточно для послушания. В чем смысл, что я хочу вам объяснить, пожалуйста, попытайтесь уловить. Почему для послушания нужно и смирение, и доверие? Одного смирения недостаточно. Потому что, если вы слушаетесь только через смирение, вы говорите: «Да, духовник, не прав, но я смиряюсь, и поэтому творю послушание». Это послушание не приносит вам плода, вы все равно будете кувыркаться, у вас все равно будет одно и то же от исповеди к исповеди, от ссоры к ссоре, от скандала к скандалу. Будет одно и то же, если вы считаете себя правыми, а слушаетесь только из смирения, потому что Бог велел вам смиряться. Не получится, постоянно будете соскакивать. К смирению нужно еще иметь доверие. Если ты доверяешь, то ты доверяешь, если нет – то все это пустое, у вас не получится. Если вы слушаетесь: «Ну да, игуменья сейчас чудит, но я смирюсь…» – это уже бесовское смирение, это не духовное смирение. «Духовник сейчас не прав, я же лучше понимаю, он не прав, но я смиряюсь, иду на исповедь и говорю: «Простите, я согрешила против вас», – а сама я ухожу с тем, что смириться – смирилась, а правоту свою уношу с собой», и поэтому ничего не получается, как воду в решете – туда-сюда, туда-сюда.

Эта правота – бесовская правота, избави Бог нас от нее, потому что потуги будут, а результата не будет, будут старания, а результата не будет, будут исповеди, а результата не будет. Каждая исповедь – одно и то же, одно и то же. Если вы на исповедь еще подходите, чтобы меня в чем-то убедить, – не надо меня убеждать. Пожалуйста, как хотите. Вот сейчас сестра N ко мне подошла и убедила меня, что ей надо ехать в Москву, потому что она два года не видела свою внучку, детей. Она убедила меня. Она не подошла и не спросила меня, а как я считаю. Ей мнение мое не нужно было, ей нужно было благословение. «Я соскучилась по родным». Ты, когда постригалась в монашество, понимала, куда ты идешь? Ладно, пожалуйста, езжайте… Сколько? Три дня, десять дней? А можно больше? Пожалуйста, езжайте. Хотите на полгода. Это ваша беда, не моя. Одна небольшая деталь потянула за собой другую сестру: «А я тоже не видела свою семью…» Цепная реакция пошла к другим: «Они двое не видели, а я тоже не видела». Если бы сестра подошла и спросила: «Батюшка, а как вы считаете, полезно мне было бы тоже съездить?», но она не спросила, она сказала: «А что, эта едет, а я тоже хочу, я тоже поеду, я старая, мне нужно умирать, мне нужно поехать и примириться». А вот, как духовник, я вам скажу, что сразу увидел ситуацию наперед. Как вы приезжаете примиряться к своей неверующей снохе, к своему сыну? Вы начинаете говорить на какие-то духовные темы, на темы примирения; эти темы зацепляют за собой все темы, за что вы просите примирения, что между вами было, и вы приезжаете, не примирившись, а разбившись вдребезги через эту поездку, через это примирение. Это бес вам про примирение говорит. Примиряться нужно было перед постригом. Собралась в монашество? Пошла, раздала имущество, попросила у всех прощения и пошла на постриг, как на смерть. Сейчас говорит: «Я могу со дня на день умереть, сейчас же отпустите меня в Москву». Ты хочешь в поезде помереть или в Москве на вокзале где-нибудь? Если ты собираешься помирать – помирай по-монашески, в монастыре помирай. А дети и внуки – молитву твори за них, это все, что ты можешь, ты уже умерла давно для них.

Каждый день: «А можно мне позвонить? А можно мне позвонить?» Иногда даже еще не знают причины позвонить, просто очень захотелось, начинаешь спрашивать – и тут только начинают придумывать причину. Причина начинает подкладываться под то, что хочется. Вам не человек нужен, которому вы звоните, вам общение нужно, поговорить, пообщаться. А можно туда позвонить? А можно туда съездить? А можно внуков понянчить? Да пусть приедут сюда, мы же не против, пусть приезжают. Самое главное, что цепная реакция начинается. Даже не относительно этого, одному разреши в связи с болезнью в келью носить суп – сразу другая закашляла: «Батюшка, что-то плохо себя чувствую, можно мне суп в келью?» Сразу бесы в горле запершат. Вы не подходите и не спрашиваете мое мнение, вы подходите и спрашиваете по факту благословения на ваши вопросы, которые вы уже решили. Зачем? Иди, пожалуйста. Можно я выйду с монастыря? У нас не такой монастырь, в котором мы будем держать. А как мы можем удержать? Если человек хочет уйти, – он все равно уйдет.

На все, о чем вы упрашиваете меня, в конце концов, конечно, я скажу: пожалуйста, как хотите, но это не благословение, это ваша воля, которую просто вы выпросили. На исповедь пришли каяться, и начинают убеждать меня, что я не понял, что не правильно понял, что все по-другому, и надо благословить, как она говорит. Не я же пришел к тебе исповедоваться? Ты же ко мне пришла исповедоваться. Исповедоваться или убеждать меня в своей правоте? Я, в конце концов, тоже скажу: «Ну ладно, пусть будет так, хочешь так – пусть будет так». – «Да нет, вы не поняли, вы послушайте, понимаете…» А зачем духовник, которому вы не доверяете? Перед которым вы смиряетесь, но которому вы не доверяете? Я смиряюсь, потому что нужно смиряться, потому что он духовник, а доверять… Я же понимаю, что он тоже человек, он тоже что-то не понимает, грешит, часто тут не бывает, не знает наших дел, а мы-то знаем… Живите сами тогда.

Я раньше не понимал, молодой был, как прп. Сергий Радонежский мог допустить такую слабость – ночью уйти из монастыря. Это не слабость была, а просто констатация факта – он там перестал быть нужным, он собрался и ушел в другое место и основал другой монастырь, потом братья пришли за ним. Если духовник нужен только как обслуживатель ваш, то не нужен такой духовник. А если духовник нужен как духовник, то вы слушайте тогда, а не просто смиряйтесь, это не хорошее духовничество, не хорошее послушание, когда вы приходите на исповедь и мужественно смиряетесь: «Я смиряюсь, я согрешила против вас, роптала», а суть-то не изменилась ни в чем, ты как считала себя правой, ты так и ушла со своей правотой. Ты просто попросила прощения фактически, юридически, потому что нужно. А потом удивляются, что же ничего не происходит, все как было, так и есть, от исповеди к исповеди, одно и то же. Потому что ты ушла со своей правотой, и опять придешь со своей правотой. «Простите меня, я согрешила». Ты согрешила не тем, что исполнила, а тем, что согласилась, за этим идет действие. Ты согласилась, что «он не прав, а я, конечно, права, но я же смиренная, я приду и поисповедуюсь, но все-таки он не прав». Это я говорю не с обидой, я мог бы промолчать и все. Это я говорю, чтобы вы увидели – в чем камешек, через который вы спотыкаетесь все время. Один и тот же камень. Лежат посреди монастыря грабли, ходят все в шишках, и будут ходить через эти грабли, и ни у кого ума не хватает убрать эти грабли с дороги. Нет, будем биться, биться, биться и все равно на эти грабли наступать.

Вы поняли суть, о чем я вам говорил? Не смирение, а доверие. С доверия начинается. Нельзя перед Богом даже смириться, не доверив Ему. Почему у нас с Богом возникают конфликты? Конечно, мы понимаем, кто мы и кто Он, мы должны смиряться. Но мы не доверяем Ему, мы думаем, что опять Он ошибся. Даже Богу говорим: «Ну вот, я же знала, что так, Господи, а Ты ошибся». Ты знаешь на этот отрезок времени, ты не видишь, куда Бог смотрит, гораздо дальше. И сегодня тебе показалось, что Бог ошибся, а ты была права, но проходит время, двадцать лет, и думаешь: «Господи, помилуй, зачем мне эта правота нужна была».

 

Протоиерей Сергий Баранов

5 августа 2018 г.

Никто не приходит в монашество за пряниками. По большому счету, все понимают куда идут, зачем идут. Может быть, какие-то отдельные сумасшедшие не понимают, но по большому счету, наверное, к монашеству подходят те христиане, которые почитали о жизни преподобных, уже что-то знают, и поэтому их сердце возревновало, чтобы подражать. В монашество все приходят с желанием так жить, никто не приходит за привилегиями, за почестями, за какими-то приобретениями земными. Все прекрасно на постриге, наверное, слышат, какие обеты дают, какие клятвы произносят, почти все понимают, что монашество – это смерть для мира, тот человек умер со всем, что его окружало в этом мире, с привычками, привязанностями, весь этот хвост обрубается. Не случайно дается новое имя – это очень символично, тот человек умер, его нет, сейчас уже живет другой.

Одного из преподобных ангелы понесли на небо, а бесы вокруг летели толпой и кричали: «У него были такие-то грехи, такие-то грехи», ангелы их спросили: «Это было до пострига или после?» – «До». Тогда они говорят: «А здесь этого человека нет, мы поднимаем другого, тот человек умер давно, этому вы ничего не можете предъявить». Почему же все мы, зная прекрасно, к чему идем и на что соглашаемся, почему у нас потом все-таки ничего не останавливается в плане наших грехов, почему они происходят; наши страсти, наши желания продолжают жить, почему Господь все это в таинстве пострига не уничтожает сразу? Я вам хочу сказать, Господь – самая деликатная личность, нет другой такой личности, как Господь, по деликатности, по скромности. Он человеку, в связи со своим этим качеством, дал свободу. И эта свобода – наша проблема. Может быть наше главное достоинство, потом наша главная проблема, но затем она может стать великим нашим достоинством, если мы переживем эти проблемы, победим их. Это уже будет другое достоинство – какое достоинство имел Адам в раю, но оно было дано ему даром, оно не было выстрадано, не было доказано подвигом, потом и кровью и даже самой смертью. Адам жил естественно, вложенной добродетелью от Бога, а вот уже новый Адам – после грехопадения, каждый из нас, наверное, это можно отнести к преподобным, к святым, а к нам – очень осторожно, новый Адам – это уже другая тварь, он отличается от того Адама тем, что этот Адам уже выстрадал свою святость. Он ее доказал, не словом, а самим делом, ему можно уже ничего не говорить, он может показать свою жизнь, свои труды, свои слезы, свои пот и кровь, и это гораздо выше первого состояния до грехопадения. Как можно доказать любовь? Умри за меня – и я поверю, что ты меня любишь, но это слишком категорично, хотя иногда и Господь употреблял категоричные слова, чтобы ярко показать свою мысль. Если мы готовы за Него умереть (но, конечно, мы не готовы), – это и будет настоящая любовь.

Почему в нас все-таки действуют эти страсти, привязанности, почему наше таинство монашества не убирает их от нас, не умаляет, не сокращает? Свобода. Господь нам все время говорит: «Как хочешь». Он сначала говорит: «Чадо, надо сделать вот так». Мы не слышим. Потом второй раз громче говорит: «Дорогой мой, если ты так не сделаешь – будет плохо», мы опять не слышим и не хотим слышать; третий раз он говорит: «Как хочешь».

Сестры, услышьте, пожалуйста, что я вам скажу. Если вы подходите и просите, – есть различие между тем, просите ли вы совета или вы просите благословения на уже решенный вами вопрос. Вы сейчас понимаете, что это разные вещи? Когда вы подходите и спрашиваете: «Батюшка, возникла такая тема… я, как у духовника, вас спрашиваю: правильно это или нет, полезно или нет, вредно или нет, опасно или нет». Духовник вам говорит. А когда вы подходите уже с решенным для вас вопросом и говорите: «Благословите», – тогда духовник видит, что вы уже сами все решили, духовник может сказать: «Как хочешь». Но потом, через время ты ко мне подойдешь и скажешь: «У меня внутренняя трагедия, у меня остановилась молитва; в связи с тем, что остановилась молитва, меня посетило уныние, которое я не могу победить». В связи с тем, что остановится молитва, кого-то может посетить даже блуд, и вы не поймете – что и откуда. У меня один друг на Афоне говорит: «Странная взаимосвязь, казалось бы, разных вещей. Вот я если кого-то поосуждаю днем, у меня ночью блудные мысли приходят. Казалось бы, как это связано?» Очень просто связано – благодать отошла, открылся вход всему скверному, плохому, грязному, бесовскому. Если ваша внутренность наполнена Духом Святым – бес туда не может войти, потому что там занято.

Помните, я приводил пример Порфирия Кавсокаливита, когда на Афон пришел к нему один молодой человек и очень много спрашивал об антихристе, ему очень интересна была эта тема, а Порфирий Кавсокаливит все о молитве говорит, о святых. Он опять эту тему вклинивает: «Батюшка, я бы хотел про антихриста с вами поговорить», а Порфирий Кавсокаливит на скамеечке сидел для Иисусовой молитвы, маленькая, низкая, узкая скамеечка, и он этому молодому человеку говорит: «Ну, присаживайся рядом со мной, я сейчас тебе расскажу». Он с этой стороны подошел, с той обошел, и говорит: «Батюшка, а тут места нет», «Конечно, нет, поэтому ты и не можешь сесть, так вот, что я скажу тебе об антихристе: у тебя все должно быть заполнено Христом, и для антихриста не должно быть места, тебя эта тема не должна тревожить». Суть этой темы – чтобы антихристу не было места, а если в вашем уме, в вашем сердце слишком много пространства, чтобы вы могли полдня о нем говорить, думать, носить в себе, значит, это место не занято Христом.

Почему нам бывает плохо? Потому что мы не соответствуем нашей сути монашеской, нашей жизни монашеской. Иногда обманываемся и думаем: сегодня был тяжелый день, я устал, весь день за рулем провел, а, может, мне сегодня пропустить поклоны, Иисусову, чтобы отдохнуть, набраться сил, а завтра подвизаться. А завтра просыпаешься в разбитом состоянии, и ночью был не крепкий сон, а какой-то полубред, и на сердце – тягота и камень. Оказывается, лучше понести малый труд и потом освободиться от великой тяготы, которая последует за тем, что ты пропустишь, надо уже опыт приобретать нам, опыт жития, вот сделаю так – будет хорошо, сделаю иначе – будет плохо. Пойду на исповедь, буду плакать, буду говорить, как мне плохо, что-то Бог не со мной, а мне хочется просто иногда в ухо крикнуть: «Да не Бог не с тобой, а ты не с Ним, Бог всегда с тобой, Бог не может быть не с тобой, если ОН – любовь, это ты не с Ним». Слава Богу, я практически приобрел такой опыт, когда у меня в сердце вдруг почему-то перестает молитва, раньше внутри какое-то отчаяние появлялось, какая-то тревога, беспокойство, а теперь я сам себя утешаю: даже если она там остановилась, Бог все равно там, Он никуда не денется, это просто от меня зависящее что-то произошло, я провел невнимательно день, погрешил, и моя часть молитвы остановилась. Но меня согревает то, что Бог все равно там остается, и это меня понуждает не унывать и скорбеть: «Ах, какой я несчастный, что-то потерял», а быстрей возвращать, только, конечно, нужно потерпеть, понести труд.

В связи с тем, что Он один и тот же – Он не изменяем, а если Он любовь – так Он всегда любовь, что бы ни произошло с моей стороны, всего мира, Бог никогда не изменится в своей любви к нам.

Но только очень грустно бывает по-хамски пользоваться Божьей любовью, Его верностью, Его преданностью человечеству и говорить: «Он все равно меня любит, буду грешить». Так не получится. Ваше сердце сразу кольнет, оно заболит, потому что вы совершаете предательство, а предательство очень сильно болит, нельзя Бога предавать. Мы все равно будем предавать, конечно, по невнимательности, по несовершенству своему, но это еще в какой-то мере извинительно. Нельзя сознательно предавать, когда ты понимаешь, что сейчас творишь беззаконие против Бога и сознательно соглашаешься, это самое плохое предательство.

Почему бывают недоразумения? Потому что монахи не учатся послушанию. Через послушание мы учимся слышать волю Божию. Не научаясь послушанию, не понимая послушание, не пользуясь послушанием, мы живем на своей воле, падшей, греховной, страстной и получаем результат тот, который сами себе творим, а потом для некоторых еще Бог виноват, опять что-то нам плохо. Тебе плохо, потому что ты сам это сделал. Бог не может делать плохо, Бог может только оставить нас на своей воле, так же и духовники поступают иногда.

Макарий Сушкин – последний до революции игумен Пантелеймонова монастыря – как-то говорил одному монаху: «Слушай первое слово, которое тебе духовник сказал, иначе, когда ты его начинаешь убеждать, – духовник тоже на страшном суде, он боится погрешить, и если ты начинаешь напирать, как бы доказывать свою правоту, духовник может податься назад и подумать: «А, может, действительно я не прав, он так настаивает, наверное, действительно я ошибся». И духовник может уступить и благословить вашу волю, и вы получаете результат по вашей воле».

Живут одинаковые монахи, в одном и том же месте, в одном и том же монастыре, в одном и том же уставе, при одном и том же духовнике и игуменье, и один может быть счастливый, а другой несчастный. Что? Внешнее что-то виновато? Внешне все одинаково, дело в человеке. Как хочешь. Хочешь так – пожалуйста, потом придешь жаловаться, я промолчу, если ты не понимаешь – как хочешь.

 

Протоиерей Сергий Баранов

2 августа 2018 г.

Когда Иоанна Лествичника спросили: «Где чудотворцы, где прозорливые, где ходящие по водам, где передвигающие горы?», он сказал: «А где вы нынче видите преподобных?» Он как бы говорил, что это все возможно в состоянии преподобия. И Господь в Евангелии очень просто, одной формулой сказал: «Если не усомнишься в сердце своем…» Как не усомнишься, когда твое сердце тебе не принадлежит? Когда твои мысли тебе не принадлежат. Когда сомнения просто влетают, как мухи, в твое сердце. Как ты их можешь остановить, какой силой воли? Все это ерунда. Никто не может никакой силой воли остановить помыслы, вместе с которыми входят сомнения. Это возможно, только если человек практикует Иисусову молитву долго, искренне, и у него получается войти в сердце. Там нет помыслов. Именно там – да-да, нет-нет, без всего сопутствующего. Там происходит жизнь именно так, очень просто: вот Бог, вот я, вот чудо вам, получите. Но это может произойти, когда получится обуздать этого коня буйного, наш ум, обуздать сначала, потом привести его и привязать здесь, в стойле. Вот так происходит с умом в сердце. Тогда чудо происходит для человека даже не чудесно, а очень обыкновенно, просто.

Самое главное чудо – это не то, что ты делаешь что-то сверхъестественное, а то, когда ты переживаешь Христа. Ты был в беспредельности, черноте космоса, очень одиноким, эта одинокость так надрывала тебя, терзала, мучила, там вокруг постоянно какие-то люди были, знакомства, встречи, отношения, но душа все равно понимает, к чему она создана, для какого общения, для какой самой главной Персоны, встреча с которой должна произойти. И когда душа находит Его, это такое чудо, когда больше ничего не надо. Останавливаются все желания, останавливаются все помыслы, останавливаются все противоречия.

Мне на днях рассказали, как один монах приехал в русский монастырь и сказал: «У кого можно научиться Иисусовой молитве?» И ему ответили, что сейчас здесь этого нет, каждый спасается как может. Может, не правильно передали, но в некоторой степени это есть. Хочется сказать: неправда, все возможно, и в наше время можно стать Иоанном Кронштадтским. Просто нужно согласиться дать большую цену. Если у тебя нет этого согласия дать большую цену, значит, ты никогда не купишь драгоценность. Я вам говорю о духовной драгоценности. Нужно созреть до готовности все отдать, чтобы это купить. Как Господь в Евангелии говорит: «Продает имение и покупает жемчужину». Это безумие духовное, хорошее безумие. А кто может купить эту жемчужину? Тот, кто знает ей цену. Нельзя купить то, чего сам не знаешь, и отдать большую цену за это. Поэтому у нас нет решимости, мы не знаем часто цену, не правильно оцениваем духовность Христа.

Те люди, которые думают про монахов, что это чудаки, они не подозревают, что они как раз те люди, которые готовы все отдать ради этой жемчужины. Но зато эта жемчужина – такая радость. И можно сейчас ее покупать, до конца времени можно будет покупать. Можно жить духовно, только нужно отдавать большую цену. Если кто-то хочет за полцены купить, то вы купите китайскую бижутерию. Кто сколько платит – тот столько и покупает. Хочешь дрань купить, деньги потратить? Что это значит? Это значит – пришел в монашество наполовину, «немножко поподвизаюсь, а немножко оставлю для себя». Ну и купишь половину. А если хочешь полную цену заплатить – и получишь плату.

Я не говорю, что мы сейчас должны умереть в подвиге. Этого никто не требует, и Христос не ждет, Ему и не надо, чтобы мы умерли, заморив себя. Хотя бы то, что есть – исполнять с радостью, с любовью. Именно вот это важное слово «с любовью», потому что если в нас не будет любви, для нас все в три, четыре, десять раз станет тяжелее, элементарные вещи будет тяжело сделать. И наоборот, когда в тебе есть любовь – на крыльях летаешь, готов еще работать и еще что-то делать, без любви очень тяжело. Это самая главная энергия, которая дает нам жизнь. Любовь.

Вот сейчас эти же люди, сидящие за этим столом, кто-то мог сидеть на торжище, кто-то на блуде, кто-то на пьянке, кто-то на торговле, кто-то на лавочке, языками чесать, и могли бы совсем не знать о Христе, могли бы говорить и зачем Он нам нужен…

Христиане не умирают, как Иоанн Златоуст говорит: у них слово «смерть» прекратилось, у них теперь это называется «успением», вслед за Божией Матерью.

Все будет хорошо, потому что Христос победит. А иначе зачем жить, если Христос не победит? Почему Он нам дает скорби? Потому что Христу одному нечестно страдать. Если мы говорим, что Его любим, мы должны хоть немножко поддержать Его крест. Ведь для нас это должно стать не просто не страшным, а даже желанным, понемножку, понемножку нужно страдать вместе с Христом. У тех людей, которые никогда не страдали, сердце покрывается жиром и становится органом, который просто качает кровь, оно перестает что-то чувствовать.

 

Протоиерей Сергий Баранов

16 июля 2018 г.

Можно ли прожить счастливую жизнь без Бога? Можно. Есть люди, которые совершенно не знают Бога и проживают счастливую жизнь. Ну как без Бога? Бог над ними все равно есть, но они живут лично без Бога. Проживают счастливую жизнь, имеют хорошие семьи.

Можно ли быть порядочным, добрым человеком без Бога? Тоже можно. Коммунисты так жили, очень много было порядочных людей, добрых, честных, справедливых. Но опять же, все равно над ними был Бог. Просто они были без Бога.

Без Бога нельзя стать святым в мире, познать тот мир, духовный, который есть над нами, вот этого нельзя. Можно прожить ограниченно, в формате этой материальной жизни, прожить, умереть и пропасть, как какая-то букашка ползет и даже не подозревает, что Бог есть. Проползла свой жизненный путь и где-то засохла. А человеку дана возможность выйти за границы этой ограниченности. Все может на земле наскучить, всему есть границы. Человек может богатством насладиться, каким-то увлечением, дружбой, человек может насытиться даже пением соловья. А вот в Боге – там ненасытность, там бесконечность.

Бог познается только в молитве, даже не в добрых делах, даже не в выполнении заповедей. Некоторые думают, что деланием добрых дел они открывают себе Бога. Но опять, были же коммунисты, которые знали о добрых делах. Бывают люди других религий, которые тоже имеют доброделание, нравственный закон, но они не знают Бога. Нельзя, делая только добрые дела, познать Бога. Нельзя, ведя благочестивую жизнь, познать Бога. Бог познается не как теория, не как философия, а очень определенно, все остальное – это рассуждение о Боге, мечты о Боге, разговоры о Боге. А это не происходит никаким образом, кроме молитвы. И я вам напоминаю святоотеческое понятие, что молитвой они называли Иисусову молитву. А все остальное, как каноны, псалтирь, акафисты – они называли псалмопением, то есть молитва происходит именно в сугубом внимании внутри.

Мы вчера с о. N разговаривали, он задал вопрос о молитве, как можно достигнуть чистой молитвы и избавиться от помыслов. Я ему говорил то, что знаю: «Кроме сердечного места чистой молитвы нигде не будет, ни там, ни там, ни здесь». Почему святые отцы всегда говорили о сердечном месте? Почему Христос в Евангелии говорит «Царство Божие внутрь вас есть», в сердце? Пока молитва не найдет сердце и не научится быть там, она все время будет рассеянной. А рассеянная молитва не позволяет смотреть на Бога. Это как помехи по телевизору. Вроде бы телевизор включен, а человек не может ничего разобрать, что-то шуршит, жужжит, идет волнами. Кстати, очень похожа настройка молитвы внимательной, сердечной, когда ты крутишь и волны ищешь. Что-то зашипело, засвистело и очень, очень, очень тонкое место, которое нужно найти, сосредоточенно, чуть вправо или влево – опять зашуршало. Почему я вам сегодня перед постом хотел сказать про молитву? Потому что это наше самое главное дело. Некоторые удивляются, говорят: «Как вы молитесь, молитесь, а не быстро изменяетесь?» Слава Богу, что мы не быстро изменяемся. Быстро изменяются только прельщенные, которые думают, что они быстро изменяются. Тот человек, который попытался победить самого себя, трезвый человек, и все святые отцы шли этим путем, и все они бы сейчас встали и сказали, что невозможно быстро измениться, это на всю жизнь. И кто надеется, месяц почитав Иисусову молитву, или год, как-то кардинально измениться – это фантазии, но все-таки это происходит. Мы всегда оцениваем свое положение с каким-то идеалом евангельским и, Слава Богу, мы в контрасте с этим идеалом не можем быть удовлетворены или спокойны, что мы чего-то достигли. Но, если посмотреть, кем бы мы были, если бы не были сегодня в монастыре, если бы мы не были ограждены монастырским уставом, монастырской жизнью, нашим правилом, нашим облачением, Иисусовой молитвой, половина может быть даже о Боге бы и не думали, половина грешили и даже не замечали бы этого, не то что сознательно, а просто не видели бы этого. Поэтому не нужно всегда ориентироваться на какое-то кардинальное изменение, слава Богу, понемножку изменяемся – и хорошо, это и есть наша задача на всю жизнь. Вчера что-то немножко хуже было, сегодня чуть-чуть лучше и, слава Богу.

В духовной жизни всегда святые отцы любили постепенность, но постепенность стабильную. Она давала всегда хороший результат. Обязательно нужно делать и делать молитву. Посты святыми отцами придуманы, чтобы были периоды мобилизации, когда расслабляешься, расслабляешься, и как бы тематически, по смыслу приходит пост, время мобилизации, в это время мы пытаемся что-то изменить в лучшую сторону. Когда ум не может найти сердце, когда ум не видит Бога, для неопытных наступают моменты отчаяния, растерянности, какого-то недоразумения, а опытный человек понимает, что Христос все равно там. В самые худшие моменты молитвы, когда тебе кажется, что ничего не происходит, мы подвержены изменениям, то лучше, то хуже, то совершенней, а Христос не изменяется, Он же совершенство. Он как был, так и будет там. У тебя лично хуже, ты сейчас не видишь, но Он там. Вы это понимаете, и поэтому делайте спокойно: «Господи Иисусе Христе…»

Почему Господь попускает эти периоды, что у нас не получается, что мы скатываемся обратно, что мы подвергаемся грехам даже в отношениях друг с другом, из нас вылезает наше несовершенство, соперничество, зависть какая-то, ревность, гордость, скандальность; очень опасно, когда духовные результаты опережают видение свои грехов, получается дисбаланс, очень опасно, когда человек, не дай Бог, начнет верить, что у него все хорошо. Как бы он высоко ни взлетел в своей духовной практике, у него всегда остается опасность падения, выше всех был Ангел – Денница, нынешний сатана – он был у Престола Божия, он был Серафим и взывал у Престола вместе со всеми: «Свят, Свят, Свят…» – выше не бывает. Но он не остался в безопасности относительно гордости и с самого-самого верха в самый ад низвергся. Фундаментальное понятие должно быть – насколько бы у нас ни получилось, мы можем в один миг все потерять, скатиться обратно, то есть чувство нестабильности, ненадежности нашего положения всегда должно присутствовать. Святые отцы по мытарствам шли, даже не шли, а летели, ангелы их несли, и до конца, пока они в рай не вошли, чувство беспокойства, неудовлетворения собой у них оставалось. Только в этом безопасность. Иногда спрашивают: «Как от прелести избавиться?» Понимайте, что, как бы у вас хорошо молитва ни пошла, пусть она будет даже непрестанная, в сердце, – вы не остаетесь безопасными от падения. Только этим и можно от прелести спастись.

И, слава Богу, что Господь оставляет нам наше падшее, человеческое, чтобы оно в нас проявлялось, чтобы мы, ни дай Бог, не забыли этого главного, фундаментального понятия – мы не в безопасности до самого конца. Сколько бы мы святого ни сделали, доброго, сколько бы мы молитв ни наделали – мы не можем быть безопасны до самого конца, пока у Бога не будем. Поэтому Господь, чтобы нам напоминать, что мы не безопасны, постоянно чуть-чуть нас оставляет, чтобы мы сами начали проявляться опять. Человек живет в монастыре, вроде бы огражден от каких-то внешних искушений, уже начал думать, что его покинули какие-то черты характера, которые его раньше позорили, и он немножко успокоился, и вдруг, через десять-двадцать лет в монастыре создается такая ситуация, когда из него вылезает совсем некрасивое поведение. И для не смиренных это бывает конец света, они в такое отчаяние впадают, им кажется – двадцать лет духовной жизни насмарку пошли, а смиренный – он всегда знал, что это в любой момент может вылезти из него, Слава Богу, что держался двадцать лет, вылезло, дальше будет держаться.

Помните, я вам рассказывал притчу из древнего патерика, как жили два пустынника, двадцать лет в пустыне палестинской, шли на праздник Воздвижения Креста Господня в Иерусалим паломники мимо их пещеры и позвали их на духовное торжество. Они решили выйти, все-таки пошли не на увеселение, а на духовный праздник Воздвижения Честнаго Креста. Пошли и, попав в большой город, в котором много светского соблазна, в эту же ночь пали оба с блудницами. Двадцать лет прожили в пустыне… И на следующий день идут по пустыне обратно в свою пещеру. Один на себе волосы рвет, плачет, а другой псалмы поет. И этот, который плачет, говорит: «Как ты можешь петь псалмы, мы потеряли труд, двадцатилетний труд в пустыне, как ты можешь?..» Он говорит: «Ничего я не делал». И разошлись каждый в свою пещеру. И тот, который впал в отчаяние, ночью повесился, как Иуда, отчаяние его раздавило. А тот, который ушел в другую пещеру, в эту ночь начал все заново. Он сказал: «Да, я потерял двадцать лет, но мне Господь дал еще сегодняшний день, может быть завтрашний, может быть даст еще год жизни, зачем же я буду терять их, тратить на отчаяние?» И начал все заново, как послушник. И когда он умирал, ангелы сошли принять его душу, то есть он опять достиг святости.

Я не говорю, что падение – это нормально, я говорю, что память о несовершенстве нам необходима. И когда мы начинаем это забывать, мы становимся неосторожными, несохранными, и тогда неизбежно происходит падение, чтобы снова нас мобилизовать, встряхнуть и снова вернуться к духовному состоянию, насколько мы расслабимся – настолько и будет глубоким падение. Очень сильно мы падаем от гордости, осуждения, потому что в эти времена нас покидает благодать, и мы снова становимся незащищенными благодатью Божией, без вдохновения, и тогда бывают плохие очень дни, когда мы плохо поступаем.

Поменьше разговаривайте. Слава Богу, в нашем монастыре есть моменты общения, когда можем поговорить, пообщаться, то есть мы не обделены, не перетружены слишком молчанием, мы общаемся. Но на послушаниях постарайтесь побольше говорить Иисусову молитву вслух. Говорите, говорите, говорите, она должна «накататься», должна перейти в привычку, в подсознание, тогда будет легко.

Старец Ефрем говорит, когда жили на Афоне со старцем Иосифом, они настолько привыкали к ней, что иногда начинают Божественную литургию и вместо «Благословенно Царство…» говорят: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя…» Настолько она машинально идет. Самое главное, что мы раньше про это только читали, и нам казалось, что это далекие истории из жизни святых, древних, и если даже наших современников, но афонских каких-то старцев, теперь мы знаем, что это все реально, все достижимо, просто нужно трудиться. Бог познается только в состоянии молитвы, никак иначе. Иначе мы проживем жизнь как букашка, которая ползла, ползла, засохла, и кончилось ее бытие. И смысл ее кончился. Только Богу дано выйти за пределы ограниченности времени, пространства нашей жизни. Только человеку дано выйти за пределы этого и познавать Бога. Почему букашка не познает Бога? Ей не дано. Почему некоторые люди не понимают этих вещей – стоит чаша с причастием, а в нее муха лезет, они думают: «Как так? Муха не боится Бога, лезет туда?» Она не боится, потому что ей не дано познавать Бога, это не ее уровень, она бестолковая в этих вещах, только человеку дано познавать Бога. Бог как-то может повлиять на букашку, чтобы она повернула направо, налево, как Он решит, но она не создана познавать Бога, глубже, глубже. Так же животные не созданы, чтобы познавать Бога. Только человек один – венец Творения.

Но все это происходит только в молитве. Те люди, которые не знают молитвы, не могут познать Бога. Они могут очень много знать о Боге, могут быть профессорами теологии, богословия, но Бога познать возможно только в молитве. Поэтому мы и даем столько времени говорить Иисусову молитву, не только два часа вечером или на литургии, но и днем все время говорите, говорите, говорите ее. Вначале мы дали себе такое задание: все время говорить Иисусову молитву в течение дня, где-то стало притупляться, стали расслабляться. Поэтому напоминаем опять: говорите ее, это, по большому счету, даже не ваше послушание – это ваше счастье. Потому что, когда пойдет молитва, – с этим ничто земное не может сравниться, никакая радость.

Научиться молитве – это вообще другой формат бытия. Некоторые говорят: нужно научить себя плакать, научить себя покаянию. Когда придет молитва – ты не сможешь не плакать, не сможешь удержать слез покаяния, но это приходит не от твоего театра, не от того, как ты себя заставил чувствовать. Это приходит от Бога, и это очень надежно, и самое главное – это действительно все реально, не полторы тысячи лет назад.

Мы с матушкой были на монашеской секции, и так грустно было слышать от одного архиерея: «Ребята, ну что вы про Иисусову молитву, Сергия Радонежского… Он же жил 700 лет назад…» Грустно слышать от людей церкви, что Сергий Радонежский жил 700 лет назад. Батюшка Серафим сказал: вчера, сегодня, завтра Христос один и тот же. И благодать Божия та же самая. И сейчас, если кто захочет жить как Серафим Саровский, то все возможно. Я вам по большому счету скажу, что и живут сейчас, и сейчас есть святые. Стоишь в Аризоне у престола со старцем Ефремом и переживаешь, что ты стоишь со святым человеком… Вы читали все «Моя жизнь со старцем Иосифом», а ты стоишь с ним, из одной чаши причащаешься, друг другу улыбаешься и думаешь, как это укрепляет, когда есть еще святые, и они будут… Если церковь перестанет рожать святых, она смысл потеряет, она не нужна будет, конец света придет, до конца будут святые. Поэтому сколько бы лет назад ни жили Антоний Великий, Сергий Радонежский, для желающих спасения – но я бы хотел определить спасение не как понятие или состояние подсудимого на суде, который желает избежать наказания, я бы хотел, чтобы вы понимали спасение – как радость соединения со Христом, а не просто когда тебя простили за что-то, – эту радость можно получать сегодня. Просто нужно очень-очень сильно захотеть, мы очень сильно хотим мирских радостей и получаем их, употребляем усилия, переступаем через какие-то законы, нравственные даже, и добиваемся того, что себе наметили в земном плане, кто-то даже переступает через родственников, чтобы насладиться тем, что он хочет получить. Муж пьющий хочет напиться – переступает через жену, детей, плачущую мать, чтобы получить эту радость, которая с утра уже кончится и заменится тяжелым состоянием похмелья. Так же и духовные люди отодвигают все со своего пути, чтобы получить радость духовную, насладиться состоянием молитвы, и в молитве – Богом.

Почему в миру мы решительные, а здесь нерешительные? Ради пустого – решительные, готовы терпеть, употреблять усилия, чтобы получить что-то. Почему так? Потому что те радости нам понятны, а духовная радость – для многих это просто чьи-то рассказы, чей-то опыт. Хорошо бы, чтобы это становилось нашим личным опытом, чтобы мы чуть-чуть начинали чувствовать вкус молитвы, состояние молитвы. Пусть нам говорят, что хотят, что вы просто теряете время, что у вас ничего не получится, что вы те же самые грешники, да и ваша молитва, ваша духовная жизнь – это фантазии. Мы знаем, что не фантазии. Просто, конечно, это очень сложный путь, который не на год, не на десять лет, а на всю жизнь. Но Царство Небесное должно начинаться, как Симеон Новый Богослов сказал, наш любимый святой, оно должно начинаться в сердце, и радость райская должна начинаться в состоянии молитвы, в состоянии обожения, в состоянии переживания Бога. Если здесь ничего не произошло, он говорит такие страшные слова: «И там ничего не будет». У нас часто бывает так, мы думаем: «Ладно, мы здесь поживем, а там добрый Бог нам что-то даст», Бог, Он тебе и сейчас дает, но ты же не берешь, и там не возьмешь, Бог какой там, такой и здесь, Он всегда в сторону человека направлен. Но кто-то черпает Бога полной чашей, кто-то по краешку ходит, для кого-то Бог вообще не существует, но Бог для всех один и тот же, и для безбожника, и для нерадивого христианина, и для святого. Он всегда в нашу сторону в одной и той же мере, в одной и той же полноте проявляется. Каждый из нас берет столько, сколько хочет и может взять, поэтому если человеку и здесь не надо, то и там не надо будет, не способен будет взять. Не ленитесь молиться, это ваша радость. Почему монахи улыбаются? Только по этой причине монахи должны улыбаться, что они переживают Христа, другие причины для монашествующих – это не причины. Почему бывают мрачные монашествующие? Мне кажется, потому что Христа в их жизни нет. Есть тема Христа в их жизни, есть темы послушания, аскезы, но все эти темы для них не наполнены Христом. Это все о Христе, но не Христос. Потому что когда Христос – сразу как в темной комнате свет включают, сразу все изменяется.

Делайте поклоны мягко, пусть они будут чем-то ласковым, мягким, теплом наполнены, пусть это не будет каторгой для вас. И вообще все, что связано с Христом, переведите через смирение в состояние радости, и все будет легко. И, наоборот, когда у монаха нет радости, все для него тяжело: поклоны тяжело, послушание тяжело, игуменья – тяжело, духовник – тяжело.

Кому тяжело, кто не приобрел этого опыта, когда встаешь, например, ночью с двух до трех на молитву – нужно найти сердечное место и поместить ум там. Мягко перетерпеть эту ломку ¬– не хочу, тяжело, хочу спать – где-то это бывает минут 10–15, если правильно будете делать, и потом остальные 50 минут пройдут легче, чем эти 10, старайтесь не напрягаться в борьбе с этим, а наоборот, расслабиться и мягко это принять. Но самое главное – нужно поискать Христа в сердце, если ум здесь не остановишь, он будет метаться туда-сюда, и это метание вас будет разрывать на кусочки.

Не ставьте себе сроки, пусть не будет торговли с Богом. Когда у вас остановится это противоречие – когда, сколько, насколько глубоко, – тогда все придет. Смиритесь и направьте ум в сердце, со вне во внутрь. А, оказывается, туда – целый космос. Есть выражение «сердце глубоко». Духовно трезвые люди, которые понимают бездну, они никогда не скажут, что что-то нашли, потому что с контрастом этой глубины мы ходим как по краешку. Мне понравилось в книге Симеона Нового Богослова такое понятие, что если бы возможно было просверлить земной шар насквозь и начать опускаться, то в какой-то момент движение вниз перешло бы в движение вверх, после центра земли. Это очень похоже, в сердце центр, и за этим центром туда начинается не погружение вниз, а движение вверх, духовный мир там находится, не случайно Господь в Евангелии все время говорит о сердце, что рай там. Не между Тигром и Евфратом, а там рай, и там космос, и там Бог, там все. Это нас в советское время пытались высмеивать карикатуристы, что Бог сидит наверху, на тучке. Может быть, было представление неграмотных церковных бабушек, что Он сидит на тучке, а те святые отцы, которые имели Иисусову молитву, они прекрасно понимали, где Бог находится.

Святые отцы говорят, что Андрей Рублев исихаст. Не случайно говорят, что они с Даниилом Черным любили между трудами по написанию икон сидеть в созерцании. То есть они имели молитву, они понимали, Троицу он не смог бы написать. Это озарение свыше, они понимали суть этого дела. И лучше рублевской Троицы нет, очень много подражания Рублеву и у греков, и у болгар, и у грузин, но лучше Рублева никто Троицу не написал. Он был учеником Сергия Радонежского. Сергий Радонежский никакую книжку не написал, он сам был как книжка. На него люди смотрели, и не надо было никакого слова – нужно было только молчание. Как Господь сказал: «Я приду во второй раз, и вы Меня не спросите ни о чем», потому что когда Он придет уже в Духе, слов не нужно будет, все будет без слов понятно. Господь такие хорошие слова сказал: «Никто из вас не спросит Меня ни о чем».
Протоиерей Сергий Баранов

3 июня 2018 г.

Бог есть любовь, и пребывающий в любви – пребывает в Боге, и пребывающий в Боге – пребывает в любви. Настоящая любовь может быть только совершенной, несовершенная любовь – это полулюбовь, а полулюбовь – это не любовь. Наша задача – выстроить в своем сердце правильное понятие: что есть любовь. Правильное понятие, потому что сейчас что только не называют любовью, до самого срама, и у каждого свое мнение, свое понятие. Но то, что называет Бог любовью, это непреложное, только это и есть любовь. И так как Бог совершенен, и любовь может быть только совершенной. Не может быть полулюбви, не может быть пол Бога. Мирские люди строят свои отношения в области этикета, в науке, отношения между собой, чтобы научиться обходить острые углы, то есть у мирских людей тоже есть желание достигнуть любви, добрых отношений, мира, личного и внешнего, они так выстраивают свое приобретение, искание любви, выстраивают отношения, чтобы обходить острые углы, уклоняться. И это благо, но это не совершенно. Как я уже говорил, постоянно бегать греха – это хорошо, но это не совершенно в том плане, что ты постоянно находишься в состоянии убегания, в любой момент грех может тебя догнать. В том смысле любви, как светские люди понимают, — деликатность, воспитанность, выстраивание отношений, — они не могут достигнуть совершенства своей любви, поэтому у них постоянно бывают такие непредвидимые ситуации, которые не позволяют быть в совершенной любви. А в церкви – тут уже немножко все глубже, не случайно, когда Господь говорит о любви, Он говорит именно о крайней степени любви, о любви к врагам, то есть он берет самую сложную, самую крайнюю степень любви, которая для мирских людей, научившихся выстраивать отношения, совсем неудобоварима.

В мирском понятии благородство до чего может доходить? До того, чтобы просто уклониться от врага, уйти от конфликта, уйти от ситуации. А Христос говорит о любви к врагам, и, к сожалению, многие даже церковные люди принимают это как заранее неисполнимую высокую цель. Некоторые церковные люди принимают это, как заповедь Христа настолько высокую, с которой можно согласиться, хотя даже внутри мы часто и согласиться не можем, но заранее она для нас невыполнима, потому что мы строим конструкции наших отношений, как мирские люди, мы можем уклониться, деликатно промолчать, где-то понудиться, но не более того. Если мы в этом мирском разрезе строим отношения, у нас получаются, как и у мирян, где-то сбои. Заповедь Господа христианам была: будьте святы, как Отец Небесный свят, то есть Он не призвал их к праведности, которая несовершенная, Он призвал их к святости.

К чему я пытаюсь подвести вашу мысль? Нельзя приобрести любовь только беганием. Настоящее совершенство можно приобрести только победой. То есть, если мы не сразимся с грехом, мы будем постоянно в состоянии этого бегания и этого риска, что он нас догоняет. Он нас догоняет, мы убегаем, он опять догоняет. Если вы хотите приобрести настоящую любовь, совершенную, как и все остальное в духовной жизни, вам нужно согласиться на сражение с грехом и, с помощью Христа, на победу. Если мы в нашем коллективе, в нашей семье, как и в любой другой семье, будем строить отношения в разрезе деликатности, уступок, гибкости, мы сможем их создать, но это будет не совершенно. Можно привести пример, как девушка с парнем поженились, но на самой идеальной волне, для него она самая красивая, самый приятный голос, самая красивая походка; для нее он самый мужественный, самый хороший. И вдруг они начинают жить в быту, и проявляются их недостатки, которые в момент влюбленности они не видели. Например, оказывается, он ночью храпит, а для нее это не просто дискомфортно, а даже неприятно. Он ее привык видеть ухоженной и накрашенной, а утром видит заспанной, отекшей. Это внешние моменты, а внутренние – Господь в их жизни посылает какие-то ситуации, когда они и внутренне проявляются некрасиво. Мы все несовершенны, и когда мы знакомились – у нас создавался идеальный образ. Он самый мужественный казался, и вдруг она увидела в нем моменты трусости, даже предательства, она была для него самая целомудренная, самая честная, вдруг он увидел у нее легкое проявление флирта, то есть это уже не совершенная чистота. И такого накапливается, накапливается очень много. Так вот, настоящая любовь у них может родиться, только если они преодолеют эти негативные вещи, которые будут проявляться в их совместной жизни. То, что было сначала – свадьба, медовый месяц – это была несовершенная любовь, она была основана только на красивом и приятном. В процессе своей совместной жизни нужно стараться преодолевать слабые стороны друг друга. Могут быть даже такие периоды, когда кажется, что любовь прошла, может, даже в какой-то момент смотреть не хочется, слышать не хочется, тут почти все взрослые люди знают, что такое бывает. Бывает, у человека нет мудрости, особенно у молодежи нет мудрости и опыта, что это преодолевается, им кажется, что, если первая влюбленность прошла, – все, нужно сразу разводиться; они не понимают, что, оказывается, за этим периодом претерпевания, преодоления будет другой период, когда отношения любви начинают быть совершенными, когда любовь происходит даже со всеми негативными сторонами человеческих отношений, со всеми некрасивыми деталями друг друга, это уже бывает другая любовь. Эта любовь более совершенная. Я вам говорю это на примере мужчины и женщины, но и мы не сможем родить в себе совершенную любовь в нашем монастыре в отношении друг к другу, если мы не поймем эту вещь. Если мы не будем готовы выстрадать эту любовь, перетерпеть какой-то период ради Христа, ради конечной цели, которую мы себе ставим. Это очень важный момент. На примере духовника: приходит, и сначала идеализируют его, он сначала идеальный, это Бог на земле; им кажется, что они полюбили, но это не любовь, это первый период. Они его полюбят, когда они его примут со всем раскрывшимся его комплексом недостатков.

Матушки, то, что я говорю, это относится к каждому из нас. И я скажу одну очень важную вещь. Это должен понимать и послушник, и духовник, и игуменья. Каждый рождает свою любовь в сторону другого, и каждый преодолевает свою неприязнь. Иначе в одну сторону это может быть преодолено, а другой не хочет. Сколько нас здесь сидит, – чтобы было совершенство, каждый должен это принять, понять и, самое главное, согласиться на этот крест. Кто-то ходил за Господом, слушал Его святые слова, проникался участием, но когда Он им стал говорить о кресте, многие сразу расстроились, спасовались и ушли. Но без этого не было бы приобретения. Я вам говорю это как понятие, чтобы вы знали, что нас ждет впереди. Когда ты знаешь, что ты бежишь, бежишь, но там есть финиш, хороший, добрый, там есть награда, там гимн сыграет в честь твоей победы. Когда есть цель, когда ты понимаешь, что там есть цель, стоит бежать. Другое дело, когда ты бежишь и не знаешь, добежишь ты или не добежишь, а вообще там есть кто-нибудь или нет.

Так вот я вам говорю, что это преодолевается, и не просто преодолевается, другого пути нет для приобретения. Вообще в духовной жизни без крестоношения ничего не приобретается, здесь халявы нет. Это бесы только могут вам дать какие-то настроения психологические. Если мы хотим, чтобы здесь у нас был рай на земле, – каждый из нас должен согласиться на это преодоление. Пусть даже ради самого себя, оно так и есть, ты хочешь в рай, не кого-то же спасаешь, а сам себя? Хочу, хочу в рай, хочу со Христом быть, люблю Христа, с Божией Матерью хочу быть. И это закон.

У меня было всегда такое нехорошее, обостренное чувство правды, и оно мне в духовной жизни очень сильно мешает, я задаюсь вопросом: а почему так, почему нельзя поступить по любви, поделикатнее, но по факту, я постоянно отлетаю от любви. В конце концов, нужно принять эту истину и согласиться с ней, что нельзя, только обходив острые углы, стать совершенным. Нужно переломаться, перебиться, перетерпеть, и поэтому Господь дает в любую семью несовершенство. Несовершенство родителей Господь дает детям, чтобы они не стали хамами, а преодолели и полюбили уже родителей не эгоистично, а свято. Несовершенство детей Бог дает родителям, чтобы они полюбили их не как свои игрушки, красивые, добрые, послушные, а чтобы они полюбили их совершенно, в самой некрасоте их. Запомните, все это нам дается как средство, чтобы мы приобрели нечто совершенное, высокое, и тут не получится идеальных отношений, тут получится только терпение.

Нужно принять этот закон, будет больно, будет много терпения, но только через эту боль приобретается совершенство, нужно согласиться на эту боль, согласиться на эту жертву, и зато потом ты приобретешь очень многое. Мы иногда бываем в недоумении, когда нам представляется монастырь сразу в идеальном виде, все ходят: «Простите, извините, будьте любезны…», и вдруг в эту идеальную картину врывается Пантелеймона не в настроении, или Галюша, или моя любимая Макария, возьмет и на ногу мне наступит в алтаре, и у нас сразу разочарование, недоумение: как так? Я сразу хочу вам сказать: это должно быть, не пугайтесь, не злитесь, не паникуйте, это должно быть. Мы должны это пережить, чтобы приобрести совершенство, и только преодолев это, вы потом удивитесь, какая у нас будет любовь! Другая совершенно, будет совершенно другое качество любви, отношений, когда вы будете друг друга любить не за то, что она послушная, она добрая, у нее голос мягкий, вы будете любить всех: и красивую, и некрасивую, и умную, и дуру. И вот, если это мы родим, у нас будет рай уже здесь. А если мы к этому не подойдем здесь, то и там у нас рая тоже не будет, нас там тоже будет что-то раздражать, потому что у нас состояние сердца такое будет.

Поэтому не пугайтесь, например, когда вы во мне видите какие-то несовершенства, покрывайте их любовью, и у вас родится другая любовь. И сами себе говорите, что это должно быть, это происходит, потому что Господь ему оставляет какие-то несовершенные человеческие качества, черты характера, чтобы мы его полюбили совершенно, со всем его хорошим и нехорошим. Понимаете?

Хочу, чтобы вы поняли суть. Мы собрались на эмоциях пока еще, нам нужно приобрести фундаментальную устойчивость, несокрушимую уже. Но для этого нужно пройти искушения. Когда человек понимает смысл искушений, тогда они для него становятся не то что не страшными, а даже желанными. Он говорит: «Я хочу еще больше искушений, чтобы преодолев их, у меня была еще крепче любовь, еще надежнее». Не смущайтесь, когда видите неправильные поступки друг друга, неправильные поступки руководителя, неправильные поступки послушника, самое главное – не смущайтесь.

Я не говорю, что нам со всем этим нужно согласиться, нужно понять, что это все должно быть, мы должны это прожить, преодолеть. И тогда будет настоящая любовь. Господь сказал, что настоящая любовь – это до любви к врагам, а все остальное очень ненадежно. Помните у Апостола Павла: терпение дает смирение, смирение дает искусство… Помните? А конечная цель – это любовь, сам Бог. То есть, не пройдя этих ступенек, нельзя сразу последней достичь.

Я много раз уже говорил, настоящее, духовное понятие смирения – это не из области этикета «простите-извините», это невозмутимость духа на любую ситуацию, на самую страшную, на самую плохую остаться мягким, мирным духом. Вот это смирение, и это смирение дает счастье, это смирение дает молитву. Если нет у молитвы фундамента терпения и смирения, то вас от молитвы постоянно будет что-то отвлекать, даже тикающие часы. А того, кто сделал себе такой фундамент смирения, – его даже громкоговоритель не отвлечет от молитвы, а кто-то реагирует даже на капающий кран. Почему у нас бывают срывы? Потому что в каких-то моментах нам духовник не объяснил смысл. Не понимая смысла, мы падаем. Вторая ситуация, когда мы знаем смысл, но не соглашаемся на жертву, опять у нас не получается, опять мы падаем. Просто доверьтесь мне, вот это терпение даст вам очень хороший результат, просто доверьтесь на слово. Если согласитесь на эту жертву – потом приобретете очень хороший результат.

Мне иногда так противно от самого себя, что я даже на бесов не валю, думаю, что мы все время говорим: «Бесы, бесы искушают». Сами искушаемся. Они могут только предлагать, а соглашаемся же мы. Любили друг друга, а вдруг в эту любовь входит искушение, а они сказали: «Нет, мы умрем, но все равно сохраним отношения», потом бывает такая любовь… Люди, которые прожили целую жизнь вместе, – она была красивая, худенькая, ласковая, а под старость стала другая, он тоже был стройненьким, резвеньким, а тут наполовину согнулся.

Мы перед Днем Победы, 8 мая, были с владыкой в загсе, поздравляли пары, которые прожили пятьдесят лет. Так умилительно… Женихи идут, штаны скомканные, ногами шаркают, невесты тоже, но для них потом поставили вальс и попросили их потанцевать. Смотришь на них и думаешь: вот это любовь! Пятьдесят лет назад была влюбленность, а вот это – любовь, потому что проверена временем, искушениями, потерями, ссорами, непониманием, даже где-то на грани развода, но они все это преодолели, и теперь это любовь, только через крест, через терпение. И думаешь: любят за красоту? Нет, у них нет уже красоты. А за что? Трудно даже сразу сказать: стоят две развалины, некрасивые, неловкие, и в то же время любящие друг друга.

Так что, когда увидите у меня какие-то нехорошие качества, не разочаровывайтесь, не паникуйте, покройте это любовью, терпением, потом у вас родится совершенно другое отношение и ко мне, и друг к другу. Тогда могут отношения настолько переродиться, что, например, раньше подружки ссорились, скандалили, а пришла какая-то крайняя ситуация, и одна за другую умереть готова – вот настоящее качество любви, но это не бывает просто так, это нужно выстрадать, пережить, перетерпеть.

Я вам еще одно понятие скажу, очень важное: чтобы вам легче было терпеть, поймите, как только у вас все зажалось, когда нерв ваш спазмировался, – постарайтесь расслабиться и делать одно и то же дело мягко. Когда кажется, что все, ты сейчас просто взорвешься от нерва, тебе хочется чашку об пол стукнуть, значит, ты в спазме находишься. Постарайтесь в это время убедить себя, что ничего не происходит, все нормально. Это приобретается опытом, чем больше вы будете находить такие нотки, способность смягчиться, расслабиться, тем больше приобретете опыт. Вам в следующий раз будет это помогать, когда вы не зажметесь, не распсихуетесь, не разозлитесь, найдете способность смягчиться, расслабиться, то увидите, что у нас еще очень много резервов, сил. В состоянии спазма, сердитости – тупик, а когда нашли состояние расслабления, начали мягко и нежно говорить: «Господи Иисусе Христе», – только обязательно мягко, с любовью, только тогда начнет все происходить. Христос тот же самый сейчас передо мной, Он не изменяется. Но одно дело, когда я вам говорю, другое дело – в кризисах, в крайних точках научиться самим ловить это состояние мягкости.

Иногда бывает такая усталость под вечер, особенно когда я куда-то еду, в дорогах, на самолетах, кажется, сейчас поклоны вообще невозможно сделать. Мы последний раз поднимались на вершину Афона, до панагии дошли, очень сильно устали, сил не было и, казалось бы, такой подъем… сейчас надо упасть и все, какие там поклоны, 100 поклонов, 1200 Иисусовых… Я нашел это состояние мягкости, сказал сам себе: «Ничего критического не происходит, я сейчас пойду и сделаю, мягко, не спеша». Отошел к кресту и поклоны сделал, и откуда-то силы взялись, оказывается, у человека есть очень большие резервы. Второе дыхание открывается тогда, когда ты внутренне откроешься в сторону мягкости, гибкости, и поклоны сделал, и молитвы выполнил, легли и спали, наверное, часа четыре всего, чтобы на рассвете уже на вершину пойти. На вершину дошли, солнышко встает над Афоном – у нас не усталость, а радость, бодрость, потому что мы мягкие, гибкие, а если бы я допустил сердитость, я бы надломился, надорвался.

Нужно иметь практику находить состояние мягкости – это и есть смирение. Когда мы смягчаемся, из спазма переходим в мягкость, нежность, то оказывается, там очень много сил. Но все это хорошо удается, когда ложится на молитву, вернее расслабления через молитву происходят, когда начинаешь говорить: «Господи Иисусе Христе» – и все, все хорошо, все встало на свои места, и можно идти дальше и делать, и делать. Но опять же это все нужно приобрести, потрудившись.

Если девочка хочет кататься, как Ирина Роднина, на коньках, это ее мечта – она сначала даже не подозревает, какой труд ей нужно к этому приложить. И та девочка, которая, во-первых, поняла, что это стоит большого труда, во-вторых, согласилась на этот труд сознательно, вот у нее будет результат. А почему ей легко терпеть? Потому что она четко понимает цель. И это не иллюзия, а конкретная цель, и она достижима. Все можно. Я вам скажу такую дерзкую мысль. Каждый из нас может стать святым, если он согласится на крест ради Господа нашего, без креста все это фальш, обман, нужно согласиться на крест, на терпение, и понять, что гибкий и мягкий вытерпит, а жесткий сломается, настройтесь на эту мягкость. И оказывается – все хорошо. Очень хорошо переходить на эту мягкость, когда ум знает сердечное место, и при искушении сразу там начинаете говорить Господу, и все хорошо.

 

Протоиерей Сергий Баранов

10 мая 2018 г.

Я где-то слышал, чтобы марку золота улучшить – его нужно пережечь. Духовная жизнь очень похожа – чтобы к Богу выше подняться, качества свои внутренние изменить в лучшую сторону, духовную, нужно пережигание – это как раз крест, о котором говорит Господь. Когда ночью встаешь на Иисусову молитву, бывают такие ломки, не хочется, все болит. Слава Богу, когда имеешь опыт, – что родится в этом преодолении, никогда не родится просто так. Когда ты встал, и у тебя все легко пошло – никогда в том комфортном состоянии не будет у тебя той Иисусовой, как в те дни, когда ты встал, и тебя всего корежит: и внутренне, и физически. Именно тогда будет молитва, когда ты преодолеешь все это, но не своей силой. Поэтому не бойтесь.

В духовной жизни наступает такой момент, когда ты не пугаешься этих критических состояний, а когда ты в некотором роде им даже радуешься, потому что знаешь, вот сейчас пришел кризис, но именно в этом моменте возможно приобретение благодати. И, оказывается, этот кризис именем Христовым преодолевается, иногда даже быстро преодолевается, иногда долго. Но то, что можно получить в кризис, никогда нельзя получить в ровном состоянии. Поэтому святые отцы и выдумали аскезу, когда у них не было кризиса, они его делали себе искусственно, специально; они искали этого кризиса, они искали этого умирания, они уже знали, что через это приобретается благодать. Сегодня у меня была ночью, для кого-то может показаться, плохая молитва, но я знаю, что именно через нее приобретется дорогое. Поэтому Силуан Афонский искал кризиса. Софроний Сахаров, все его книги пронизаны, на любой странице – об этом состоянии на краю ада. Именно там тебя встречает Христос, именно там тебя хватает, чтобы ты не упал, когда ты на него надеешься. Этот опыт нужно приобретать, не бойтесь, не шарахайтесь, не паникуйте, не унывайте, чем больше у вас будет опыта переживания кризиса, а за кризисом благодати, тем меньше вы будете бояться этого, у вас будет вера именно в эту ситуацию, вера, которая будет основана на знании.

 

Протоиерей Сергий Баранов

Март, 2018 г.

Я вам хочу сказать, что на Афоне живут разные люди. Есть святые, есть праведные, есть средние, есть грешники, есть сугубые грешники, кто-то на Афоне живет расслаблено, кто-то даже не по-монашески, все это зависит от человека. Место может быть только предпосылкой к подвигу. Это место, конечно, наполнено благодатью Матери Божией, благословением Господа, благословением тех отцов, которые тысячу лет там жили; все это место впитало их молитвы. Но не может место, даже святое, спасти, если человек не прилагает усилий. Поэтому есть совершенно разные люди, совершенно разные образы жизни. Для тех, кто едет в первый раз, я все время говорю, что лучше ехать со священником, который все подскажет, скорректирует. Некоторые самостоятельные паломники, тем более мирские люди, не искушенные, иногда могут даже очень сильно смутиться, если встретят того, кто не подвизается, того, кто, может быть, не только не растет, а даже деградирует в духовном плане. Там все это есть, так же как и здесь. Есть святые, есть другие.

В нашем монастыре есть все условия для спасения. Мы на Афоне с отцами в последнюю ночь беседовали в келье, один говорит: «Самое главное – искренность, нельзя лицемерить ни в коем случае, нельзя говорить высоко, а жить плохо, нельзя лукавить не только перед Богом, но и перед братьями, перед духовником, перед людьми. Лукавство – это начало всего краха. Нужно всегда сохранять искренность, иначе ничего не получится».

Есть люди, которые не получают благодати, потому что не имели искренности, и живут в унынии, кто-то в расслаблении, кто-то уходит с Афона, есть и такие. А кто-то живет, как в раю, уже сейчас. И еще одна важная деталь: если у тебя есть свое мнение, то духовник никак не может тебя спасти, потому что у тебя все время твое мнение противоречит тому, что говорит духовник. Свое мнение – это очень грустная ситуация, когда человек употребляет усилия, но не достигает результата. Иногда даже употребляет огромные усилия и имеет отрицательный результат. Жалко, впустую все. Почему духовнику трудно скорректировать? Потому что его не слышат. Спрашивают, духовник начинает говорить, а его не слышат, ему пытаются объяснить, он пытается что-то сказать, а спрашивающий начинает спорить и доказывать свое. Тогда в какой-то момент духовник замолкает и говорит: «Ну, как хотите». Каждому стоит задать вопрос самому себе: а как вы хотите? Хотите в духовной теме жить как светские люди? Так у вас и результат будет светский. Жалко, что вы потратите время впустую, все-таки все равно каждый несет труд, но этот труд пустой будет. Жалко впустую трудиться, без результата или, наоборот, – с отрицательным результатом.

Пусть твое послушание будет каждый день сметать пыль с Гроба Господня – это тебя не спасет, а может быть, наоборот, это станет твоим осуждением, что ты был каждый день при такой святыне и имел такой результат. В один и тот же день можно иметь пасху, а можно иметь и ад, к чему ты сам идешь, к чему предрасположен. Свое мнение – это змея, которая сидит у тебя в сердце. Не нужно быть в иллюзиях. Фантазеры, которые живут в каких-то сказках, сильно ушибаются, и наоборот, когда человек прошел огонь и воду, и медные трубы – его спасение, его отношения со Христом бывают очень твердые.

 

Протоиерей Сергий Баранов

15 марта 2018 г.

Смирение – это начало рая, когда у человека ничто не крадет мира души, в мире души есть молитва, а в молитве есть Бог. Смирение – это состояние, в котором ни обстоятельства, ни враги, ни друзья, никто не крадет вашего мира. В полной мере это есть только у совершенных, а в нашем случае есть шествие к смирению. Если мы в ту сторону идем, мы как бы пользуемся всеми этими средствами, которые дает смирение. И наоборот, если не хотим, то ничего и не получаем. Смиренным нельзя человека заставить быть, заставить можно быть забитым, хитрым, чтобы выживать в забитости, строгости, а смирение рождается доброй волей, может родиться, когда человек сам этого очень хочет. А хочет – когда понимает в чем смысл. Человек не может хотеть того, чего не понимает. Когда он понял, что такое смирение, – он хочет его практиковать, учиться ему, приобретать. Смирение дает радость, мир, покой, любовь. И наоборот, где нет смирения, там одни горести и беды, ссоры, обиды, разочарования. Не бывает монашества без смирения, но и никто не может заставить практиковать смирение. Если человек говорит, что хочет стать монахом и не хочет практиковать смирение, то он желает какого-то другого монашества, которое сам себе выдумал. Как фарисеи ветхозаветные: они хотели быть с Богом, но как-нибудь без Бога. У них получилась уродливая религиозность.

Когда найдешь Бога в молитве, то уже не надо оправдываться, уже все произошло, не надо никаких объяснений, разговоров никаких. Оправдываться нужно тем, кто сам ни во что не верит.

Так и перед Богом – не надо оправдываться, надо Его искать в молитве. Знаете, как с Богом, когда Его найдешь? Иди, покажу тебе… вот так (обнимает), и ничего больше не хочется, правда? Не оправдываться, не объяснять ничего. Просто хорошо, и все. Вот так должно быть с Богом. Оправдываться – это перед начальником можно, перед судьей каким-нибудь, а перед Богом можно только плакать от умиления, от своего недостоинства, от того, что Он тебя любит, несмотря ни на что, от того, что Он тебя обнял и не отпускает. Вот с таким Богом все легко. И очень тяжело с Богом, который за каждым твоим шагом следит, что-то там высматривает, готов тебя в ад отправить за каждый грех. Господи, Слава Тебе. Очень грустно бывает, когда христиане видят Бога, как какого-то страшного судью, грустно за Бога, хочется кричать: «Люди, Он не такой, Он совсем не такой, это мы такие, а Он совсем не такой».

Есть такая картина о блудном сыне, когда он стоит на коленях перед папой, уткнулся головой в его коленки, а отец его голову обнимает, а он плачет, этот дурной сын, блудный. Стоит и плачет, плачет от стыда, от сочувствия отцу, и плачет от умиления, что его отец такой добрый, что принял его, обнял, поцеловал.

 

Протоиерей Сергий Баранов

16 января 2018 г.